Первоначально в нашей группе был всего десяток сотрудников, перенимавших опыт разведывательно-диверсионных операций из будущего, проводя рекогносцировку будущих районов наступления германских ударных группировок. Потом, к началу декабря сорокового года, с так называемых «курсов повышения квалификации» к нам начали прибывать средний и младший комсостав, впоследствии составившие основной костяк нашей группы. Самыми последними, уже весной этого года, к нам в подчинение прибыли четыре отдельных саперных батальона, после чего наша деятельность перешла из теоретической в практическую плоскость.
Работали мы и с просоветски настроенными товарищами из Польши, готовя из их числа разведывательно-диверсионные группы, которые должны были начать действовать с момента нападения фашистской Германии на СССР. Ситуация на сопредельной территории была сложной. Большая часть подполья, подчинявшаяся эмигрантскому правительству Польши в Лондоне, имела не только антинемецкую, но и антисоветскую ориентацию. Так что нашим польским товарищам фактически предстояло воевать на два фронта.
Между делом полковник Омелин рассказал мне и о том, что в тот раз эти «птенцы Пилсудского» додумались до того, что в ходе войны за счет взаимного истребления СССР и Германии они смогут не только восстановить для Польши границу 1921 года, но и отколоть от СССР Украину, Белоруссию и Прибалтику, сделав их марионеточными государствами, находящимися под польским влиянием. А вот шиш вам, панове! Пойдете против нас – вдавим в землю так, что только сок брызнет. И не говорите потом «А нас-то за шо?».
Основной деятельностью нашей группы, помимо подготовки разведывательно-диверсионных групп, было скрытное устройство минно-взрывных заграждений на основных направлениях будущего немецкого наступления. Сказать честно, я совсем не ожидал, что узнаю такое количество различных образцов противопехотных и противотанковых мин, обычных и огневых фугасов, химических, нажимных, натяжных, электрических и радиовзрывателей. Сказать честно, первые дни, когда мы начали знакомиться с техникой из будущего, я чувствовал себя как ребенок, попавший вдруг в магазин игрушек – просто глаза разбегались. Причем некоторые образцы были настолько простыми, что я сам удивлялся – как мы не додумались раньше до такого способа минирования?
Например, направленная противопехотная осколочная матрица, или мина, состоящая из обрезка водопроводной трубы, патрона, хоть от берданки и гвоздя-бойка. Все это прикапывается в траве на направлении движения вражеской пехоты, после чего солдат противника, наступивший на такую закладку, как минимум получает раздробление ступни, что сделает его негодным к военной службе. Кроме того, такое ранение помимо пострадавшего выведет из боя еще двух солдат, которые должны будут доставить его на перевязочный пункт.
Для противотанкового минирования дорог нами дополнительно сформировано шесть так называемых дорожно-ремонтных батальонов, которые днем делали вид, что занимаются своими прямыми обязанностями, а ночью закладывали на предполагаемых маршрутах движения немецких танков мощные противоднищевые фугасы направленного взрыва. В учебных целях мы подорвали один такой фугас под списанным из-за полного износа матчасти танком Т-28, после чего я убедился, что немецкая техника, наехавшая на наши «подарки», тут же превратится в груду обломков, годных только в металлолом.
Также в ночное время нашими саперами были заминированы мосты через Буг и Неман с явной (для немецких саперов) и скрытой схемами подрыва. Никто и не сомневался, что в час «Ч» немцы будут пытаться разминировать заминированные нами мосты, и что в некотором роде им это даже удастся. А потом их будет ждать большой и неприятный сюрприз. Но тут уж, как говорится, кто не спрятался – я не виноват.
Отдельной задачей было подводное минирование мест, подходящих для переправы немецких танков, изготовленных противником для высадки на берегах Англии и способных двигаться под водой. Причем производилось это минирование скрытым способом буквально под самым носом у противника.
А сейчас нам предстояло сделать немцам еще одну пакость. Дело в том, что по торговому договору между Германией и СССР наша страна поставляла немцам нефть по железной дороге, причем четыре последних эшелона были задержаны и стояли у нас на станции в Барановичах. Когда стало ясно, что война неизбежна, каждая цистерна этих эшелонов была превращена в огневой фугас огромной силы, который должен был взорваться при остановке состава на одной из узловых немецких станций. Помимо утопленных в нефти подрывных зарядов с радиовзрывателем, мы всыпали в каждую цистерну по пятидесятикилограммовому мешку какой-то дряни из будущего, которая должна была за несколько часов превратить жидкий продукт в некое подобие липкого желе, что увеличивало радиус поражения огневого фугаса и исключало бесцельное сгорание большей части распыленной нефти в воздухе в момент взрыва, что обычно является главным недостатком зарядов такого типа.
Вот эти «подарки» мы и пропихнули фашистам в последние часы перед войной, хотя, как выяснилось, они тоже, не собираясь оставаться в долгу, решили «отдариться» несколькими эшелонами с углем, в некоторых вагонах которых имелись тайники для перевозки диверсантов, одетых в советскую военную форму. Правда, наши контрразведчики оказались на высоте, и, как говорится, фокус не удался. Все засланные к нам таким образом диверсионные группы были обезврежены прямо на станции в Бресте, и ни одна не проскочила дальше. До первого выстрела на границе оставалось уже меньше трех часов, хотя фактически на нашем уровне война уже началась.
22 июня 1941 года, 02:35. РСФСР, Смоленск, аэродром Северный
Полковник Александр Евгеньевич Голованов
Аэродром «Северный» в Смоленске, расположенный в трех километрах от городского железнодорожного вокзала, существовал еще с начала двадцатых годов. Сначала на нем базировались полотняные «фарманы», «ньюпоры» и «фоккеры», потом их сменили тяжелые ТБ-1 и ТБ-3, которым в свою очередь пришли на смену дальние ДБ-3Ф. Но в конце сентября 1940 года судьба аэродрома вдруг снова круто изменилась. 212-й дальний бомбардировочный полк в полном составе был переведен на аэродром под Оршей, а на «Смоленск-Северный» пришли строители и техника.
Аэродром попал в список из пяти объектов аэродромного хозяйства ВВС РККА: Москва, Мурманск, Ленинград, Смоленск, Воронеж, – на которых вне всякой очереди сооружались бетонированные взлетно-посадочные полосы первого класса. Проектная документация на аэродромы была извлечена из архивов будущего, так что планировка на местности и земляные работы начались немедленно. Стройка велась стахановскими темпами, к чему были все возможности – вместо пары сотен полос второго класса до начала войны предполагалось построить пять первоклассных аэродромов, способных принимать практически все типы самолетов из будущего.
Для укладки бетона в зимнее время в Российской Федерации было приобретено несколько десятков крупногабаритных надувных ангаров, накрывающих место проведения работ для поддержания там нужного микроклимата. По мере удлинения полосы, ангары последовательно сдвигались, заменяемые раскатанным поверх бетона защитным термоодеялом-пенкой. Для снабжения таких строек нужным количеством бетона в РФ были закуплены мобильные бетонные заводы, а для снабжения всем необходимым от железнодорожной станции по временной схеме был проложен одноколейный путь. Когда пришла весна и с полей сошел снег, термоодеяло убрали, и на схватившийся бетон вышли специальные машины, производящие антифлотационную насечку покрытия. Осталось лишь нанести разметку, и полоса была готова к эксплуатации.
