Все получилось, как было задумано. Ударное соединение подошло к Констанце ровно в девять утра и сразу же открыло огонь по порту и железнодорожному вокзалу. Трехсоткилограммовые «чемоданы», выпущенные с линкора, и стокилограммовые – с крейсеров, десятками начали рваться в самом центре города. В Констанце началась паника.
В городе царил хаос, помноженный на типичный румынский бардак. С той же экспрессией, с какой они мечтали о создании «Романия Маре» – Великой Румынии до Днепра или, чем черт не шутит, до самой Волги, румынское начальство бросилось бегом из города, бросив его жителей на произвол судьбы, то есть в данном случае на советский Черноморский флот.
Тем временем эсминцы и лидеры, спустив параваны-охранители, повели за собой к берегу пароходы с десантом. Операция прошла успешно, корабли шли по картам, на которых были нанесены границы минных заграждений, полученных из Наркомата ВМФ. Карты были точными – ни один корабль на мине не подорвался.
Уже к половине десятого отряды первого броска морской пехоты, размещенные на эсминцах-«новиках», сумели высадиться и закрепиться в порту. Линкор и крейсера тут же перенесли огонь вглубь вражеской обороны, стараясь предотвратить подход к городу вражеских резервов. Единственное, что им могло угрожать – это немецкая авиация, но единственная бомбардировочная авиагруппа в Румынии была разгромлена над Севастополем, а многочисленные истребители, предназначенные для прикрытия Бухареста и Плоешти, для больших кораблей не представляли никакой опасности.
Сопротивление десанту оказалось слабым и беспорядочным. Отлично вооруженные и обученные морпехи, при поддержке тяжелой корабельной артиллерии, с легкостью отбросили румынских солдат от порта, после чего с пароходов на берег стали выгружаться основные силы десанта. Если все пойдет, как задумано, то этот десант закрепится в городе и, непрерывно получая подкрепления, дождется контрнаступления Южного фронта и подхода к Констанце его основных сил.
22 июня 1941 года, 10:15. Северо-Западный фронт, 8-я армия РККА, Таураге
Командующий армией генерал-майор Петр Петрович Собенников
С первых же минут войны в приграничной полосе, занимаемой 8-й армией, разгорелось ожесточенное приграничное сражение с использованием танков, авиации и тяжелой артиллерии Резерва Главного командования. Как и ожидалось, основной удар механизированными частями противник нанес в полосе обороны 90-й стрелковой дивизии 10-го стрелкового корпуса, оседлавшей шоссе Таураге – Шауляй. Именно здесь, на самом удобном для прорывов танковых соединений направлении, во втором эшелоне боевых порядков 90-й дивизии были сосредоточены приданные 8-й армии части усиления: 402-й и 330-й гаубичные полки РГК и 1-я самоходная противотанковая артиллерийская бригада.
Чуть дальше в глубину, у перекрестка дорог Таураге – Шауляй и Клайпеда – Каунас, в полной готовности к нанесению встречного контрудара, в небольших лесных массивах был скрытно расположен 1-й конно-механизированный корпус РГК генерал-майора Хацкилевича. Пятьсот сорок средних и легких танков, двести двадцать восемь самоходных гаубиц калибра сто двадцать два и сто пятьдесят два миллиметра, сто восемь самоходных противотанковых орудий калибра семьдесят шесть миллиметров, сто двадцать восемь самоходных зенитных установок и четырнадцать тысяч сабель кавалерии. Генерал Собенников понимал, что сочетание ударного бронированного кулака, самоходных гаубиц и подвижной, как ртуть, кавалерии – это страшная сила. Как поется в популярной в довоенные времена песне – «гремя огнем, сверкая блеском стали».
Все время, прошедшее с первых минут войны, командующий 8-й армией – была у него такая особенность – провел у полковника Голубева на КП 90-й стрелковой дивизии, что для командарма считалось непосредственным присутствием на линии фронта. Отсюда, из Таураге, хорошо был виден поднимающийся в небо огромный столб черного дыма. Это на немецкой стороне горела железнодорожная станция Тильзит, в первый же час войны подвергшаяся массированному бомбовому удару полутора сотен советских СБ и дюжины АР-2 из состава 9-го, 31-го и 46-го бомбардировочных полков, сведенных в одну ударную формацию.
Пока в небе над Таураге кипело первое приграничное воздушное сражение и «миги» с «ишачками» ссаживали с неба обнаглевшие «юнкерсы», а немногочисленные «худые» из 54-й истребительной эскадры отчаянно пытались им помешать, большая группа СБ под прикрытием «чаек», уклонившись к югу, проникла на территорию Восточной Пруссии на стыке зон ответственности групп армий «Север» и «Центр», после чего по широкой дуге обошли район боевых действий и вышли на станцию Тильзит-Товарная с западного направления. Бомбовый удар по станции оказался неожиданным для немецких зенитчиков, ведь они считали, что с запада могли появиться только свои самолеты.
Под взрывами стокилограммовых бомб обратились в дым эшелоны с топливом и боеприпасами, приготовленные для обеспечения наступления 4-й танковой группы Гепнера. Сила взрывов была такой, что даже на километровой высоте советские бомбардировщики подбрасывало, словно при езде по ухабистой дороге, а ноздри пилотов забивал запах гари. Итогом налета стали полностью разрушенные пути и станционные сооружения. Было убито и ранено несколько тысяч солдат из состава находящейся во втором эшелоне 38-й немецкой моторизованной дивизии, а в самом Тильзите в домах из окон вылетели все стекла.
Почти одновременно с бомбовым ударом СБ по станции четыре тройки пикировщиков АР-2 атаковали пятисоткилограммовыми бомбами железнодорожный и шоссейный мосты через Неман, разрушив их несколькими прямыми попаданиями. Командование люфтваффе даже не успело парировать эту новую угрозу, так как уцелевшие в приграничном сражении «мессершмитты», растратив почти весь запас топлива, устремились на свои аэродромы, чтобы не упасть в чистом поле с сухими баками.
Война с первых же часов началась совсем не так, как на это рассчитывали в Берлине, что вводило немецких генералов в состояние тяжелого когнитивного диссонанса. Например, командующий 4-й танковой группой генерал-полковник Эрих Гёпнер, по прозвищу Старый Кавалерист, с размаху нарвавшись на эшелонированную полевую оборону по старой границе, насыщенную большим количеством противотанковой артиллерии и искусно вмонтированный в еще недостроенный Шауляйский УР, безуспешно пытался проломить эту преграду своими танками и пехотой.
Положение его было куда хуже губернаторского – 4-я танковая группа, отсутствовавшая в первоначальном варианте плана «Барбаросса», была укомплектована по остаточному принципу устаревшими трофейными чешскими танками Lt-35 и Lt-38, которые по тактико-техническим данным примерно соответствовали советским БТ. На поле боя эти танки горели как свечи. Немецкие танкисты проклинали их тонкую броню, навылет пробиваемую новыми русскими противотанковыми пушками на любых дистанциях боя. Вместо преследования подвергшихся внезапному нападению разрозненных советских подразделений, немецкие танкисты и пехота с ходу уперлись в построенную по всем правилам боевого устава пехоты эшелонированную в глубину и полностью готовую к бою полевую оборону придвинутых вплотную к границе стрелковых дивизий Красной Армии. С первых же минут войны немцы начали нести тяжелые потери, не сумев достигнуть даже локальных успехов.
