* * *
– Роман Ильич, можно?
Виктор поймал себя на мысли, что у него исчезли последние капли пиетета перед начальником. Если раньше Лазарев хоть признавал в нем старшего, а значит, уже только поэтому (чертово воспитание!) заслуживающего уважения, то теперь вдруг понял, что его, Виктора, значимость на этой одной, отдельно взятой станции питерского метро несоизмеримо больше, чем всех остальных, в том числе и Романа Ильича.
– Заходь.
Ильич пристально посмотрел на Виктора – он словно впервые увидел его. Мальчик вырос, оперился и готов показать зубы? Не рановато ли? Впрочем, будем посмотреть, что-что, но своей властью Роман Ильич делиться не собирался.
– Дело какое? Располагайся.
Виктор словно впервые увидел «кабинет» начальника станции. «Остап прошел в комнату, которая могла быть обставлена только существом с воображением дятла»… Точнее не скажешь. Стол, занимающий почти все помещение, сейф, а вернее – просто металлический ящик, – ничего лишнего, серо и убого. На единственном стуле восседал сам начальник, и Лазареву пришлось довольствоваться неудобным табуретом, одним из тех, что притулились вдоль стен. Жесткое сиденье было словно специально предназначено сбивать излишнюю спесь с посетителей: хочешь – не хочешь, но на этом «пiдсральнике» ты автоматически превращался в просителя, милостиво допущенного до аудиенции к государю. Хотя где гарантия, что Виктору это только казалось? А для остальных все было нормально, и даже очень хорошо и удобно?
К беседе мужчина готовился специально. Вроде вот дражайший Роман Ильич и готов сейчас исполнить любой его, Виктора, каприз. И исполнял без всяких условий и проволочек. Только барская любовь изменчива, и поэтому очередную просьбу надо бы обставить так, чтоб у начальника и мысли не возникло послать Виктора по всем известному адресу.
Как это сделать, Лазарев не знал. Вариантов было немного, всего два – правду сказать или соврать, но и в них Виктор умудрился запутаться. И то и то было как одинаково «вкусным», так и одинаково опасным. На «помощь зала» рассчитывать не приходилось, оставался «звонок другу». И Виктор отправился к Люське.
* * *
Люсинда, несмотря на поздний час, еще спала.
– Люсь, – Виктор пощекотал высунувшуюся из-под одеяла пятку.
– У-у-м, че надо? Сплю я…
– Люся, вставай. Завтрак проспишь, – и Виктор повторил манипуляцию с пяткой.
Люська дернула ногой, пытаясь пнуть надоеду, но, естественно, промазала.
– Гюльчата-ай, открой глазоньки. Или личико? Как там точно, не помнишь?
Виктор вновь потянулся к пятке, но на сей раз пинок достиг цели: Люська открыла-таки глаза.
– А если не отстанешь, то получишь в нос! И личико там было, склеротик.
– Ну ведь проснулась уже, вставай, радость!
– Это чего ж такого тебе от меня надо-то, а? Мало, что приперся ни свет ни заря, да еще и радостью назвал? Потолок обвалится, ей-ей!
– Совета надобно спросить у твоей светлой головки. И на улице уже белый день.
– На улице, может, и белый. А у нас тут всегда тусклый.
Люська села, поджав ноги под себя и закутавшись в одеяло.
– Ну, проснулась?
– Сволочь ты, Виктор. У Люси сегодня единственный на неделе выходной, Люся хочет спать!
– Люся нужна Виктору! Сегодня. Сейчас. Срочно! Ну, Люсь…
– А когда у тебя не было срочно? Эгоист ты конченный, – Люська поежилась, передернула плечами, зевнула и потрясла головой, прогоняя остатки сна, – давай, выкладывай, что надо, злыдень. Только короче, и не грузи.
– Понимаешь, для моих экспериментов…
– Я же сказала, не грузи!
– Мне нужны еще «кролики».
– Лазарев, ты дебил? Я те че, Роман Ильич?
– Да погоди ты. Как мне все ему объяснить?
Люська аж подскочила от возмущения.
– Для этого надо было меня будить?! Сволочь, эгоист и дурак. Проваливай. Я. Буду. Спать!!!
– Погоди, погоди… Люсь, не сердись. Я действительно не знаю! Голову сломал. Вот честное пионерское!
– «А еще я в нее ем!» Это, Лазарев, про твою пустую голову! Без мозгов. Скажи ему все как есть! Идиот. А теперь все. Ушел. Видеть тебя не хочу.
И Люська натянула одеяло на голову.
– Ой, ой, какие мы… Обиделись…
Люська на это никак не отреагировала. Только демонстративно засопела.
Что ж, наверное, другого выхода и нет. Соврешь – только хуже будет…
* * *
– Ну, и что за дело такое?
Виктор собрался было с духом, но неожиданно дверь открылась и в кабинет без стука (Лазарев машинально отметил это про себя) вошла повариха с чайником в одной руке и небольшим кульком во второй. Увидев Виктора, Раиса стушевалась.
– Ой, Роман Ильич, не вовремя я…
– Раечка, чай всегда вовремя, спасибо, дорогуша. Что там у тебя? О, сухарики. Отлично! Сейчас мы с Витюшей чайку попьем, а то тоже, поди, не завтракал.
Эти самые сухарики, целых три мешка, были обнаружены в том самом схроне, поступили в полное распоряжение Раисы. Только вот Виктор не припомнил, чтоб она особо баловала ими народ. Ах, зараза такая! Впрочем, как раз сегодня ему совершенно не хотелось негодовать по этому поводу: Роман Ильич был прав – Виктор не завтракал. Да и за чаем разговоры лучше разговариваются, это факт.
От взгляда, которым Раиса одарила напоследок Лазарева, скисло бы, наверное, молоко…
– Ну, будешь чаек-то? С сушками. А?
– Не откажусь.
Какое-то время оба наслаждались едой.
– Уважила Раечка. Ну, вернемся к нашим баранам.
Роман Ильич отодвинул чашку от себя и откинулся на спинку, всем своим видом показывая, как ему сейчас хорошо.
– К кроликам, Роман Ильич. К кроликам.
От удивления начальник даже подался вперед.
– ???
– Роман Ильич, выражение «подопытный кролик» вам же известно. Так вот, мне и нужны эти самые подопытные кролики. Из числа мужиков, человек пять-шесть. Чтоб лишних вопросов не задавали и готовы были на все.
– «Кролики – это не только ценный мех»… А сам что? Поговори с народом. Объясни суть проблемы.
– Ну, Роман Ильич. Мое слово против вашего…
– Группа Волкова тебя устроит? Женька тебя и поддержит в случае чего. Как?
– Отлично, Роман Ильич. Тем более что нам надо будет опять сходить на Ботаничку.
Ильич засмеялся.
– Дяденька, дай попить, а то так есть хочется, что переночевать негде. Сходите, конечно. Не возражаю. Меня бы что ли сводил туда, а? Вся станция гудит про ваш с Женькой поход, а начальник, получается, мимо пролетел.
