Теперь дворами до метро, и – вперед, к заветной цели! Даже перспектива получасовой поездки в переполненном душном вагоне не внушала отвращения.
Час пик. Метро наполняется серой безликой массой невыспавшихся людей. Совсем скоро вся эта толпа рассосется по душным офисам. Вся, кроме меня. Как же здорово сознавать, что сегодня ты – исключение, и впереди тебя ждет не рабочий кабинет, а отдых, наслаждение первым летним удивительным днем!
Ну вот, наконец-то я в вагоне. И кого тут только нет! Вот девушка, расфуфыренная до крайности, словно только что сошла с подиума. Вообще не понятно, как она сюда попала? То ли у нее слишком высокие требования к избраннику, то ли слишком низкие показатели… Хотя такого не скажешь – толпа любопытных мужчин вокруг так и пожирает ее глазами. Рядом влюбленная парочка, по виду – студенты, читают одну на двоих книжку, не обращая внимания на окружающих. А этот мужчина явно опаздывает – постоянно смотрит на часы и кусает губы. Меньше спать надо, товарищ!
Я заметил стоящую у двери вагона метро девушку, потухшим взглядом она смотрела прямо перед собой. Все вокруг нее менялось, а она оставалась неподвижной. Не знаю, что меня заставило, но я подошел к ней.
– Девушка, не скажете, на какой станции находится Гостиный двор?
– Гостиный двор, – эхом повторила она. – Что? Что за глупый вопрос? Вам нужен мой номер телефона, адрес электронной почты или еще что?
Я не нашелся, что ответить.
– Гостиный двор находится на Гостином дворе! Если это действительно вас так интересует.
– Спасибо, я так и думал. А хотите поехать в Петергоф?
– Хочу! – почти мгновенно ответила она.
– А…
– Лена, – перебила она меня.
– Шурик. Саша! – выпалил я в ответ.
Девушка улыбнулась и подняла на меня свои глаза. Красные, заплаканные. Красивые.
«Станция «Гостиный двор». Переход на станцию «Невский проспект» и к…»
– Наша! Пошли!
Рев сирены, казалось, заполнил собой все пространство. Свет и в составе и на станции начал мерцать, а потом и совсем погас. Крики, детский плач…
– Лена! Наша станция! Пошли!!! Лена-а-а-а…
* * *
Да проснись же ты, – кто-то тормошил меня и бил по лицу.
Я открыл глаза. Передо мной сидел старший смены Валентин Сергеевич. Увидев, что я пришел в себя, он вынул из нагрудного кармана носовой платок и вытер лоб.
– Опять напугал ты нас, Санек. Что тебе такое страшное снится, поделись секретом. Сразу легче станет.
Я собрал все свои силы и поднялся с кушетки.
– Не станет. Лучше уже никогда не станет. Уходить мне надо…
– Ишь ты, что удумал – уходить! – взмахнул руками Сергеич. – Молодой, здоровый мужик, а несешь какой-то бред! Чтобы я больше не слышал от тебя такого! Давай приходи в себя, скоро сдавать смену. Дома доспишь.
«Гостиный» медленно отходил ото сна. Станция наполнялась звуками, люди вылезали из своих нор и отправлялись на работу. Затем, вызвав спазм в желудке, к звукам прибавились запахи готовящейся пищи. Станционное освещение с каждой минутой прибавляло в мощности, создавая иллюзию смены дня и ночи…
Дверь в подсобку резко открылась. Громко обсуждая станционные новости, в помещение ввалилась новая смена.
Первым вошел Ваня Кротов, весельчак и балагур, с ярко-рыжими волосами и никогда не закрывающимся ртом. Зашел Дядя Сема, Семен Семеныч…
Попрощавшись с ребятами, я отправился к себе….
На выходе из туннеля я увидел сидящего на краю платформы соседского мальчишку Гришу. Несколько дней назад его отца завалило обрушившимися перекрытиями. Хлынувшая сразу после этого вода в считанные минуты затопила место аварии, не оставив никому шансов на спасение. Сил рассказать мальчишке о трагедии не нашлось ни у кого, и Гриша каждое утро ждал отца со смены.
Услышав шум, мальчик спрыгнул на рельсы и побежал мне навстречу.
– Дядя Саша, вы папу моего не встречали?
– Нет. Он, наверное, на сложном объекте. Ты знаешь, как много аварий случилось за несколько дней. А твой отец – незаменимый человек!
В полудреме, на заплетающихся от усталости ногах я добрел до своего закутка. Тут было темно и неуютно. Аккуратно заправленная постель, перекинутая через спинку стула шаль, Ленина шаль. На столе – раскрытая книга. Ленина книга…
Не раздеваясь, я лег и мгновенно заснул.
* * *
Скрипнула дверь…
– Просыпайся, соня! – сквозь сон услышал я веселый голос Лены.
– А у меня что-то есть. Вот! – Лена достала из кармана и протянула мне шоколадку. – Наградили за ударный труд. Сейчас закатим с тобой пир.
Горячий чайник уже стоял на столе. Я смотрел на нее, все пытаясь разглядеть, что изменилось в ее облике, что ушло навсегда, что появилось нового. Она сильно похудела, осунулось лицо, впали глаза. Невероятно, но у нее до сих пор еще оставалась косметика, и она умело скрывала под макияжем и бледную кожу, и синяки под глазами…
– Постарела, да? – игриво спросила она. – Знаю, что постарела, – улыбка слетела с ее бледных губ. – Не отвечай, – она приложила палец к губам… А знаешь, какая у меня мечта? Нет? Встретить рассвет на колоннаде Исакия. Увидеть, как просыпается наш родной город, наполняются жизнью улицы…
* * *
В дверь постучали…
– Санек, как и просил, бужу. Пора на смену, – послышалось за дверью.
– Спасибо. Встаю.
На автопилоте засунул ноги в сапоги, потом достал из-под кровати небольшой сверток, бросил его в рюкзак и вышел из комнаты.
Люблю я ночь… Когда встал вопрос о выборе работы, не задумываясь выбрал ту, где есть ночная смена. Ночью стираются все грани. Привычный мир меняется до неузнаваемости, знакомые предметы превращаются в тени, на место звуков приходит звенящая тишина. Я медленно двигался по своему участку, прислушиваясь к звукам и отмечая изменения в покрытии полотна и на тюбингах. Неожиданно до моего слуха донесся непонятный звук… Сначала тихий. Потом громче. Еще немного, и я мог бы поспорить на что угодно, что это приближается состав! Откуда он? Как такое может быть?! Шум усиливался, но и впереди, и сзади была лишь мрачная темнота тоннеля. Мгновение – и звук меня оглушил. Поезд был тут, рядом: состав несся за стеной туннеля. Я бросился вдогонку. Спотыкаясь о шпалы и падая, я бежал вперед. Не замечая разбитого колена, я все пытался догнать убегающий от меня поезд. Неожиданно ровный рисунок тюбингов прервался темным пятном. Дверной проем, заколоченный сгнившими от времени досками, не показался мне достойным препятствием. Одним ударом я снес доски и не вбежал – влетел в освободившийся проем… Вдалеке мерцал и стремительно удалялся свет, постепенно стихал и шум. Фонарь-предатель никак не хотел зажигаться. Ударом о стену я привел его в рабочее состояние… Даже этого света было достаточно, чтобы понять, что я стою посреди небольшой комнатки, видимо, служившей когда-то подсобкой местным обходчикам. Четыре стены – и никакого намека на туннель…
