Спать так спать. Действительно, отдохнуть надо. И пора завязывать с выпивкой. Кажется, он дошел до своей станции. Дальше пути нет. Зато есть перспектива сложить тут свою буйну головушку. Ну и пусть. Он солдат, его дело – воевать и, если надо, – умирать. Второе с таким войском и арсеналом более чем реально. Час продержаться – и то чудо будет. А начальник тут – чудило на букву «м». Не поверил. И, если честно, правильно, что не поверил. Явился хрен с горы помощь предлагать. Ему повезло еще – местные безопасники совсем мышей не ловят, иначе сидеть бы сейчас Вексу пред ясными глазами местного Ягоды и строчить на самого себя доносы, а не водку пьянствовать… Но он, Векс, настырный. Завтра опять пойдет.
– Эй, мужик, погоди-ка, спрошу что?..
Векс обернулся на голос… И все. Темнота.
Интересно, что это у них за штука такая? Классно вырубает, с гарантией.
Глава семнадцатая
Чиновник по особым поручениям
13–14 ноября 2033 года. Станция Гражданский проспект
Вот и все. Векс ушел. Марк мертв, Мороз с Координатором тоже. Кристи…
Целая жизнь всего за четыре дня.
– Мамба, выпить есть? Да не кривись, знаю, что припрятано! Делись.
– Адреналиновый голод начинается?
– Обзывай, как хочешь. Только вот тут, – Алекс постучал себя по груди, – пусто. Словно жизнь кончилась.
– Нет, ребята-демократы, пулемет я вам не дам. Ладно, сейчас я тебе плесну, но больше даже не приходи. Мне тут только алкоголиков не хватало.
– И себе лей. Не одному же…
– И себе. – Мамба плеснул в кружки и тут же убрал шкалик. – Не облизывайся, не дам больше! И погодь, закусь поставлю.
Пара печенюшек, банка тушенки… Царский стол!
– И за что пьем?
– Давай за запасной путь. Пусть повезет Кирюхе.
– Тогда вздрогнули…
Через два часа в умат пьяный Мамба отчаянно тряс пузырьком над кружкой:
– Ну, кисонька, ну еще немножко…
* * *
Алекс сидел на топчане и не мигая смотрел в одну точку. Мамба пристроился на стуле и непослушными руками пытался соорудить из мокрого полотенца чалму. Получалось плохо, полотенце падало ему то на колени, то на пол.
– Да бли-ин горелый, сколько можно?
– Димон, скажи, что вчера было?
– Лечение. Сеанс п-психо…ик… терапии.
– Хреново-то как.
– Ан-налогично. Зато тут, – Мамба ткнул себя в грудь, – не болит.
– А голова…
– Голова не жопа, завяжи и лежи. Сейчас вот поднимусь и чифирчику нам соображу. Полечимся.
– Чифирь – хорошо. А сладкий?
– Ты не борзей уж совсем-то. Спирт выжрал, заварку тоже на тебя перевожу, еще и сахару ему?
– Ага. И побольше. Чтоб слиплось. Можно?
Чифирь был терпкий, горячий и в меру сладкий. Амброзия. Живая вода.
– Мамба, а я поживу у тебя сегодня, а? Чтоб народ мордой лица не пугать?
– Да хоть насовсем переселяйся, не жалко.
– Ага, чтоб Ратников и меня в педики записал. И что ты ржешь, гуталиновая твоя морда?
И засмеялся сам. И тут же схватился за голову.
– У-у-у…
– Да ладно, не притворяйся, полегчало же.
– Не знаю. Наверное. Просто, понимаешь, раньше была какая-то система, привычный ритм. Я знал, что от меня требуется, чего от кого ждать. А сейчас… Я словно потерял чего. Словно все надо начинать сначала.
– Слушай, Гринев. Все это – интеллигентские сопли. Скажи Рату, пусть тебя на работу пристроит. Попашешь смену – вся дурь из башки уйдет.
– Наверное, прав ты. Крыся как?
– Все так же. Готовься, лучшего не будет.
– Я не понимаю… Ты же сам говорил: ничего страшного!
– Жить она не хочет. Вот и все. Раньше бы посадил на ту же глюкозу…
– Зачем?
– Не понимаешь? Она не от раны умирает. От банального голода. И от обезвоживания.
– Сколько?..
– Первым узнаешь. Не долго.
* * *
Дверь не заперта, значит, Ратников на месте.
– Зайду?
– Давай, сам хотел за тобой послать.
Они не виделись с того самого дня. Алекс избегал встречи, а Рат не настаивал. Оба понимали: им будет тяжело забыть произошедшее.
Ратников сидел за столом, откинувшись на спинку стула, довольный, как кот, объевшийся ворованной колбасой. Абсолютно седой, постаревший, Рат, кажется, даже похудел и стал меньше ростом. Но вот он поднял глаза, взглянул на Грина… И старик исчез, словно и не было: перед Алексом явился прежний Феликс Ратников, собственной персоной, вот он, любите и жалуйте.
– Чего? Проходи, не кусаюсь. Дверь только прикрой, дует. А ты, – Рат посмотрел под стол, – марш домой. Позднее позову.
– Чего застыл? Проходи, не кусаюсь. Дверь только прикрой, дует. А ты – марш домой.
Только теперь Алекс обратил внимание на весьма привлекательное существо лет семнадцати от роду, примостившееся на стульчике сбоку. Девчонка совсем. Нездешняя.
Девица вспорхнула и продефилировала мимо Алекса вполне профессионально виляя попой. А взгляд-то какой, оценивающий. Ищет, кто даст за нее подороже? Шалава…
– Что, хороша сучка? Шлюшка мелкая, проститутка малолетняя.
Сказано это было таким тоном, что Грин так и не понял, восхищается Рат девкой или кроет ее последними словами.
– Морозово наследство. Пашка мне ее подогнал, вчера, вечерним «дилижансом». И как тебе? Понравилась?
– Я что ее, трахал?
– И не надейся. Мне она еще самому не надоела. А Казачок все-таки молодец, умел же баб выбирать! Всю ночь мне спать не давала.
– А Сальников-то что себе такую красоту не оставил?
Рат рассмеялся.
– Пашка? Все лучшее – начальству. А себе другую подберет, малолетних блядей на его век хватит. Особливо на Мужества. Ладно, про это потом.
Рат вытащил бутылку, разлил тягучую жидкость в две кружки, одну протянул Грину.
– Давай выпьем. Не отказывайся. За мирное сосуществование.
– Думаешь, уживемся?
– А есть варианты? Ты мне нужен, а я нужен тебе.
– Ты мне – нет.
– Не ври царю. Нужен. Иначе бы не пришел сейчас.
«Ратников! Ты – конченная скотина. И ты прав. Просто потому, что по-прежнему – на своем месте».
– Ну что? Мир?
– Мир.
Выпили.
