— Это не городская стража, — прошептал Юрген.
— Остров с кем-то воюет? — спросил я тихо у Ганшилда.
— Здесь всегда так, — ответил он одними губами. — Тихо!
Еще один отряд протопал через перекресток. Ганшилд подал знак, мы вышли из укрытия, он повел наискось через площадь, но на той стороне, когда снова послышался грохот подкованных сапог, схватил меня грубо за плечо и вдернул в нишу.
— С ума сошли? — прошипел он. — Не слышите? Стражникам нельзя на глаза! Тем более ночью.
— Вы же сказали, — напомнил я, — сойдем за местных!
Он сказал злобно:
— Издали. Потому что здешних знают всех и каждого!.. А ночью и местным нельзя.
— Ого! — вырвалось у меня. — Ничего себе экскурсия… Что-то не нравится мне перебегать из подворотни в подворотню и в самом городе…
— А вы чего хотели? Идти красиво и гордо?
— Ну… что-то в этом роде. И чтоб гид лебезил и все показывал.
Шестеро дюжих молодцев в стальных кирасах поверх кожаных жипонов мощно протопали мимо. И хотя за ними никто не наблюдает и не покрикивает, идут в ногу, дружно печатая шаг.
Я проводил их взглядом и наконец-то ощутил, что здесь все намного серьезнее, чем казалось. Комендантский час с наступлением темноты, хотя, по словам Ганшилда, остров ни с кем не воюет, утроенная стража, что постоянно проверяет пустые улицы, какие-то все нерадостные и днем, что-то не слышал песен и плясок, обычно в городах на каждом перекрестке танцоры и фокусники…
Слева потянуло трупным запахом, я повел носом. На центральной площади, как я понимаю, огороженный небольшим каменным бордюрчиком, чуть ниже колена, возвышается целых ряд каких-то странных пугал на длинных кольях.
Донесся слабый стон, я присмотрелся, охнул. Луна выползла из-за туч и осветила с предельной жестокостью два десятка насаженных на колья людей. Большинство мертвых, двое уже начали разлагаться, но один слабо стонет, а когда увидел нас, шепотом попросил добить, прекратить его муки.
Я потянулся за арбалетом, Ганшилд ухватил меня за руку.
— Вы с ума сошли!
— Никто не увидит, — ответил я.
— А утром стража, — сказал он резко, — начнет прочесывать кварталы и допытываться, кто осмелился прервать его муки?.. Мы будем далеко, но стража кого-то да найдет, и для острастки еще кто-то окажется на колу!
Я стиснул челюсти и, стараясь не встречаться взглядом с умирающим, пошел под присмотром Ганшилда. Как всякий интеллигент и демократ, я сразу же отыскал оправдание своему малодушию, дескать, это мог быть отпетый преступник, что убивал и насиловал невинных дев и даже детей, туда ему и дорога, попался, гад…
Юрген и Яков оглядывались на меня, Юрген спросил шепотом:
— Здорово придумали?
— Здорово, — согласился я, — но что-то как-то слишком… Хотя, конечно, идея неплоха, как-то это я до нее сам не додумался? Но такое непотребство только мне можно, я же справедливый… но когда вижу, как это делают другие… нет, это нехорошо, другим нельзя. Хотя, конечно, поляки украинцев тысячами сажали на колья живьем, чтобы те мучились подольше… не преступников даже, а просто пленных… и все-таки это гадко, когда по городу расставлены колья со стонущими и умоляющими добить…
Юрген пробормотал:
— Может быть, только на этом острове такое?
— Может, — согласился я. — Но как в таком месте жить, не представляю…
— А если удрать нельзя? — предположил Яков.
— А как же декларация, — спросил я, — о свободном перемещении людей, капиталов, знаний, информации и всякой терпимости к непотребностям?
— Кое-что соблюдают, — буркнул Юрген и, наткнувшись на мой непонимающий взгляд, пояснил: — Непотребности соблюдают.
Глава 7
Осматривая город, все ближе приближались к той части, где высится высоченный утес, даже не утес, а странная гора, у которой с одной стороны край привычно покатый, а с другой — отвесный, да такой ровный, что даже не знаю…
Ганшилд шепотом объяснил, что там, на вершине располагаются убийственные катапульты. Точно такая же гора, как я заметил, всмотревшись, ярко залитая лунным светом, гордо высится вдали, уже по той стороне пролива. Скорее всего, здесь был обычный остров с высокой горой в центре, как чаще всего, а у подножия зеленые леса, долины и внизу роскошные берега с золотым песком.
Но однажды случилось нечто, что пронеслось по морю, вскипятив воду и разрубив остров пополам так, что одна половинка горы осталась с одной стороны, другая — с другой, а между ними образовался глубокий пролив, где корабли могут идти безбоязненно, не опасаясь сесть на мель или разбиться о подводные камни.
Возможно, это нечто разрубало и другие острова, а морское дно углубило так, что теперь по этому прямому пути можно мчаться на всех парусах, не опасаясь снизу удара в днище со стороны предательских камней…
Островитяне, возможно, не сразу смекнули, что катастрофа принесла им и некоторые преимущества. Но когда сообразили, то, как муравьи, долго и упорно точили гору, вырубая ступеньки и гладкие канавы, по которым встаскивали на самый верх части катапульт.
Наверху тоже пришлось поработать, явно не один год, выравнивая площадки, но теперь позиции в самом деле идеальные.
— Катапульты, — сказал я в задумчивости. — Они хороши перебрасывать камни через стену, но… сверху вниз?
Ганшилд кивнул.
— Вы правы, ваша светлость. Сперва, как говорят, были только катапульты, а потом местные алхимики придумали такой состав, одна капля которого сжигает корабли! Если корабли проходят близко к стене, кувшинчики с такой горючей смолой бросают руками. А если на середине пролива, туда метают катапультами…
— И попадают? — спросил я с недоверием.
Он хмыкнул.
— Когда в ложке десять кувшинчиков, то хоть один, да попадет…
— Здорово, — сказал я. — Что-то меня очень даже заинтересовала такая смесь… Почему-то…
— Да, — согласился он, — за нее любые деньги дадут. Но туда не пройти. Та часть города отгорожена добавочной стеной.
— С ума сойти, — сказал я. — А как же люди? Жители?
— Днем ходят куда угодно, — объяснил он, — кроме горы, конечно. А ночью и они сидят дома.
— И что? — спросил я безнадежно. — Никак?
Он пожал плечами.
— Ну… почему же… Смотря сколько у вас денег…
— О, — сказал я обрадованно, — здесь уже демократия? Деньги выше чести? Это хорошо… Держи, этого хватит?
Он покачал головой, глядя на золото.
— Да, хорошо живете… Еще бы, на таких кораблях можно грабить кого угодно…
— Это точно, — согласился я. — Меч порождает власть, как сказал великий кормчий… Рискнем?
