Баннерет рявкнул:
— Срочно гонца к сэру Хаксу!.. На острове Фолкиды захвачена группа чужеземцев. Не кавуняры.
— Ардапаки? — спросил кто-то.
Баннерет посмотрел на него уничижительно.
— Вы что-то прохрюкали, сэр?
Спросивший смешался и бегом бросился выполнять указание. Дисциплинка, подумал я озадаченно. А просто так не возникает, что-то их прижало так, что отступить не могут, иначе не выживут…
Земля под ногами поднималась все выше, а вот наконец снова зеленая трава, сюда штормы уже не в силах поднять воды столько, чтобы унесла обратно в океан все, кроме голого камня. Скалы раздвинулись, впереди что-то вроде крепости, хмурой и не по-южному мрачной, вся из серого неопрятного цвета камня, зато к ней идет не просто протоптанная дорога, а нечто невиданное, непривычное: нечто вроде римского виадука, но здесь вместо воды катятся телеги, скачут всадники, а по краям высятся шесты с разноцветными прапорами и гербами.
Юрген смотрел на это тоже с изумлением.
— Явно, — пробормотал он, — не эти людишки такую дорогу отгрохали!
Я промолчал, но тут же отозвался Яков:
— А крепость? Им точно такая не по зубам.
— Откуда знаешь? — спросил Юрген.
— Да ты посмотри на них!
Я тоже все время смотрел, отмечая различие не только между нами и местными, но и всем, что мне приходилось видеть. Везде рыцарский мир, культ двуручных мечей и цельных доспехов, здесь же ни одного меча, а лишь длинные изогнутые тесаки, цельных доспехов нет и в помине, хотя многие в кольчугах, еще больше в кожаных латах…
Хотя, если подумать, так и должно быть, в доспехе тут же пойдешь ко дну, а тяжелых мечей нет потому, что они только против стальных пластин, а если противник всего лишь в рубашке, проще рубануть его острым, как бритва, тесаком…
Мы подошли к массивными столбам, на которых держится дорога, между ними каменная лестница со стертыми ступенями. Когда поднялись наверх, я оглянулся: дорога уходит далеко в океан и там опускается под воду.
Баннерет покрикивал без всякой необходимости, идем достаточно быстро, а если быстрее, то будет похоже на попытку бегства… или нападения на крепость. Там приближаются массивные ворота, любые доски быстро бы сгнили в этом мире моря, но дорогу перегородила стена из толстых железных прутьев.
Мы остановились, он покричал, железная решетка поднялась с таким натужным грохотом и лязгом, что еще вот так десяток-другой раз, и все добравшиеся из глубины веков механизмы работать откажутся.
Как и ожидалось, мы прошли десяток шагов, остановились перед другой, а первая тем временем опустилась. Не знаю, что там увидели, рассматривая нас через бойницы, но наконец поднялась и вторая.
В каменном дворе высокие каменные стены со всех сторон, сплошной гранитный пласт под ногами, даже не расчерченный на плиты, и только синее небо над головой, но уж очень высоко.
Баннерет сказал уже почти без вражды:
— Сюда вас выпустят погулять. А пока… следуйте за мной!
— Погулять, — пробормотал Юрген с иронией, — значит, не сразу на виселицу…
— Тут любят усаживать на колья, — напомнил Яков. — Так красивше.
— А вдруг тут другая мода?
— Ну, если воюют…
— Не прикидывайтесь, — сказал я, — что не поняли. Местные сгорают от нетерпения понять, что мы такое. Это они для нас не весьма интересны, мы же бывалые, верно?
— С вами неинтересно, ваша светлость, — буркнул Юрген. — А если я орел по повыпендриванию?
Глава 13
Внутренние помещения крепости, похоже, перестраивали много раз: ряд величественных арочных проемов в стенах заделаны простыми досками, над главной башней высокая надстройка из дерева, вообще видно, как древние понятия о красоте уступали более практичным соображениям безопасности и удобств.
Нас провели длинными коридорами к решетчатой двери, один из наших стражей снял замок, другой широким жестом открыл вход в большую комнату с голыми стенами и двумя зарешеченными окошками почти под потолком.
— Заходите!
Я вошел последним, стражи закрыли за мной дверь и деловито вдевали в петли дужку большого висячего замка.
Оглядевшись, я заметил ровным голосом:
— Здесь пусто.
Один сказал отрывисто:
— Сперва решат, что с вами делать.
Второй бросил:
— Если не повесят сразу, то принесут соломы.
— Мы солому не едим, — сказал я и пояснил гордо: — Только сено.
Они засмеялись, мужественные шутки ценят все, ушли, громко топая, словно старались придать себе веса и значимости.
Юрген поинтересовался:
— И что теперь, ваша светлость?
— Подождем, — сказал я.
— Виселицы?
— Сам понимаешь, — сказал я, — сейчас они ломают головы, как принять нас так, чтобы и себя не уронить и с нами не поссориться. Наш баннерет Матиус Хельм наверняка сказал, что большие корабли могут либо ударить по острову со всей мощи, которая пока неизвестна, либо уйти, не дожидаясь крохотной части экипажа. Там дилемма, не спрашивай, что это за такое заклятие, сам не знаю, но они над ней крепко ломают головы.
Яков сказал мудро:
— Хорошо бы, чтоб сломали совсем. Себе и другим. Я не прочь походить по этому дворцу без провожатых.
Юрген поинтересовался деловито:
— И то и другое им не очень выгодно, так?
— Точно, — сказал я. — Теперь вот что, ребята, рот на замок, понятно? О нас вообще ничего! Ни хорошего, ни плохого. Мол, у нас такой железный закон, установленный богами, что с чужаками глаголет только старший. Ясно, почему?
Яков сказал солидно:
— Ясно, ваша светлость. Брехать, так одному!
— Вот-вот, — сказал я сердито, — буду отбрехиваться за всех, а вы останетесь чистенькими.
— Вы лорд, — сказал Якоб подхалимски, — вы за всех отвечаете. И вообще вам уже терять нечего, а мы еще, может, как-то проскользнем мимо врат ада. Мы люди маленькие, мелкие, и грехи наши такие крохотные, что и признаваться стыдно…
Мишель сказал с робкой улыбкой:
— Ничего, с его светлостью наберемся.
— Главное, — повторил я, — молчите. Местный король понимает, что захватить такие громадные корабли не удастся. От десятка легко отобьются, а от сотни просто уйдут, используя пятикратное преимущество в скорости. Потому будет хитрить…
Юрген сказал трезво:
— Мы пас. А вас никто не перехитрит. Потому мы молчим, обещаю. Говорите только вы.
— Отлично, — сказал я. — Так и сделаем.
