Бугшприт, покачиваясь, постоянно чертит острым носом по синеве неба. Я так привык к этой картине, что когда однажды оглянулся, острие как раз уперлось на долгое мгновение в темно-коричневый берег, пронзило с силой, а затем освобождение пошло зигзагом резать небосвод.
— Это Кернеда, — сказал за моей спиной Ордоньес.
— Откуда известно?
— От Мертона, — сообщил он. — За ним будет еще один остров, Лазуритовые Крылышки, а дальше…
— Лазурные? — переспросил я.
— Лазуритовые, — ответил он наставительно. — Местные названия чтить надо, а не давать свои!
— Ладно-ладно, согласен. А что за ними?
— Мертон не знает, — ответил он с неохотой. — Знал бы, сказал. Но в самом деле не знает.
Я сказал неохотно:
— Если не знает он, это не значит, что не будем знать и мы.
Ордоньес криво усмехнулся.
— Я верю в вас, мой лорд. Хотя не представляю, сколько это займет у нас времени. И Мертон, и баннерет, и даже тот Вебер уверяют, что островов больше, чем семечек в дыне. Но даже они не знают, какие они, как расположены, на каком расстоянии друг от друга…
Что местные не знают расположения островов дальше Горящего, не так уж и странно, хотя все-таки это не рядовые моряки, баннерет и капитаны должны бы знать больше. С другой стороны, островов десятки и десятки, неизбежно появление разных фракций, что в конце концов обязательно приводит к обособлению и появлению мелких правителей, ревниво оберегающих свою власть.
А здесь островов намного больше сотни, так что странно было бы, если бы подпускали и всяких чужаков, что могут высадить десант, а то и армию.
Я не успел всмотреться, что это далеко впереди за странная серая стена, как она стремительно понеслась в нашу сторону.
Я услышал зычный крик:
— Два рифа на марселях!
На корабль обрушился мощный ливень, под напором ветра затрещали голые мачты, послышался испуганно-восторженный вопль.
Сквозь секущие струи дождя я увидел сгорбленную фигуру Якова, донесся его злорадный голос:
— Ну, кто жаловался, что надоело жаркое солнышко? Крепить линь! Убрать марсели!
С верхушки мачты долетел прерывающийся голос:
— Вижу шлюпку!
— Где? — крикнул Юрген.
— Два румба по правому борту!
Я бросился к правому борту, на спину с ледяным ветром рушатся водопады пресной воды, я безуспешно всматривался сквозь эту завесу дождя и шторма.
Когда ливень на суше, видишь сквозь пелену хотя бы силуэты домов, деревьев, гор, а здесь исчез даже «Ужас Глубин», а наш корабль в сером аду, небо такое же серое, как и море, и границы между ними нет.
И вдруг я увидел шлюпку, длинную, как пирога, трое на веслах, но лодка идет слишком быстро, будто ее нечто тащит под водой. Я не успел всмотреться, как все трое разом прыгнули через борт и пропали в огромных свирепых волнах.
Я протер глаза, такое просто не может быть, сверху с мостика раздался крик Ордоньеса:
— Ваша светлость!.. Что-то в море?
Я перевел дыхание, прокричал:
— Да так… померещилось!
— Вам лучше вернуться в каюту, сэр!
— Да, — крикнул я, — да, конечно. Еще бы…
Шторм исчез так же внезапно, как и налетел, небо очистилось, Ордоньес скомандовал с мостика:
— Поднять паруса! Ловить попутный бриз.
— Есть, сэр, — послышалось сразу несколько голосов. — Да, сэр!
В ночи видно, как освещенный лунным светом «Ужас Глубин» под всеми парусами идет за нами красиво и мощно, чуть наклонившись на бок. На реях сигнальные огни в плотно закрытых от падающей сверху воды светильниках. Но сейчас дождя нет, волны туда не достанут при любом шторме, и огоньки четко указывают в ночи, даже если не будет луны, не только, где корабль, но и каким боком, носом или кормой расположен к нам.
Острый нос нашей «Богини Морей» мощно и напористо режет темную воду, что сразу же рассыпается призрачными лунными искрами. Выметнулась сытая туша дельфина, эти веселые дураки и ночью как будто не спят, вон еще один, ринулись с кораблем наперегонки, как мой Бобик… интересно, если им палку бросать, будут приносить и просить швырнуть снова?
Вода, как под напором плуга, разваливается на две стороны, каравелла идет красиво и уверенно. Ночь ясная, луна и звездное небо освещают мир так, что и солнца не надо: громаду острова заметят издали, не зря на верхушке самой высокой мачты сидит в «вороньем гнезде» матрос из тех, кто поглазастее…
И, как накаркал, оттуда раздался вопль:
— Земля! Прямо по курсу!
И сразу же начальственный окрик:
— Убрать кливера!.. Штурман. Два румба вправо!
— Есть два румба, — донесся далекий голос с носа корабля.
На мостике появился Ордоньес, покровительственно посмотрел на меня сверху вниз.
— Не спится, ваша светлость?
— Не спится, — признался я. — Все еще жду неожиданностей. Острова это… острова.
Он сказал хмуро:
— Я тоже. Эй, там внизу! Приготовиться к отдаче якоря!
— Что-то опасное? — спросил я.
Он буркнул:
— Не поверите, сэр Ричард, но я… осторожный. Пусть и дурак, но осторожный. Я же не собой рискую, как бы так сказать попроще, понимаете?
— Еще бы, — ответил я с сердцем. — Всего двумя кораблями рискуете! Мне бы так.
— Ага, — сказал он почти злорадно, — то-то. А насчет моей осторожности… Это по океану можно переть на всех парусах, не глядя, там глыбина, а близ берегов то рифы, то камни, а луна не совсем то, что надо.
— Корабли местных проходят…
— У них не корабли, — сказал он с презрением, — а лодки!.. К тому же они наверняка знают проходы. Юрген, проползем еще пару миль, а там на якорь!
С палубы донеслось:
— Хорошо, сэр. Пойдем под одними марселями.
— Исполняйте.
— Слушаюсь, — ответил Юрген снова и добавил, как мне показалось, с некоторой ехидцей: — Ваша светлость. Эй там, убрать грот!
Паруса поползли вверх, быстро уменьшаясь в объеме, а корабль начал сбавлять ход. Я сдержал улыбку, пираты время от времени, кто шутя, а кто всерьез, величают друг друга титулами, к которым никак не привыкнут, посмеиваются, но все-таки гордятся, я же вижу.
Со стороны кормы раздался ленивый голос:
— Сэр, в корабле пробоина!
Я напряженно прислушался, кто-то ответил еще равнодушнее:
— Где?
— По левому борту, сэр. Ниже ватерлинии.
