Я нахмурился, чертова проза жизни, только разлетелся в мечтах на дальние дивные острова, а тут за лапы и вниз, да еще с такой силой, что мордой о землю.
— Уже над этим работаю, — сообщил я туманно.
— И как? — спросил он, хотя вижу по лицу, что не улавливает, над чем и как. — Спустя рукава?
— Ускорю, — пообещал я. — Не думал, что уже припекает.
Растер хватал со стола жареное мясо и пожирал, как крокодил, запивал водопадами вина, по глазам видно, что и ему хочется вставить слово, но некогда, занят более важным.
Сэр Жерар спросил осторожно:
— А не припоминает ли его светлость какого-нибудь адюльтера… после которого у вас остался бы бастард? При крайней нужде его можно узаконить и объявить наследником…
— Да-да, — поддержал Альбрехт, — можно среди них выбрать… десяток, а потом из них самого лучшего.
— В чем?
— Ну, породистого, важного… Для короля это важнее всего.
Растер с усилием проглотил большой кус мяса, сказал сиплым голосом:
— Посмотрите на сэра Ричарда… До сего момента он был уверен, что все леди двора стараются понравиться ему только ради его красивых глаз и длинных рук!
— Обидно, — согласился с ним барон, — узнать, что всего лишь хотят стать матерями будущего короля Сен-Мари.
Они нагло захохотали, только сэр Жерар помалкивал. Я нахмурился, чувствуя себя уязвленным. Барон наконец-то взялся за еду, вид у него был такой, что, дескать, я сказал правду, а теперь пусть хоть небо падает на землю.
— Ладно-ладно, — сказал я, — все эти хаханьки припомню. Вот стану королем, и буду неистов и необуздан в монаршем гневе!
— Святом и справедливом, — добавил барон.
— И непогрешимом, — уточнил сэр Жерар, — как у папы римского.
— Да, — сказал я задумчиво, — как у папы… гм…
Они ждали продолжения, но я впал в задумчивость, первым сообразил сэр Жерар, поклонился и тихонько поднялся.
— Ваша светлость, мне нужно отдать еще пару срочных распоряжений…
— Иди, — сказал я.
Он еще раз поклонился и скрылся за дверью. Сэр Растер продолжал буйствовать за столом, как лесной пожар, мне почудилось, что исчезают даже тарелки. Барон в завершение обеда лениво отщипнул пару сочных виноградин, надо же показать, что пирует, сказал равнодушно:
— Двор ждет, что его светлость наконец-то оторвется в загулах с первыми красавицами королевства!
— Да ну?
— Тем более что успех его светлость у прекрасного пола имеет…
— Успех у женщин, — сказал я, — как правило, признак посредственности. Потому мне либо нужно признаться в посредственности, либо заподозрить женщин в том, что им что-то из-под меня надо.
— И к чему склоняетесь?
Голос прозвучал ехидно, щас вот признаюсь в посредственности, жди, но и насчет собственной гениальности не скажу прямо вот так в лоб, как провоцирует, хотя я, конечно, непогрешимее папы римского…
Кстати, отец Дитрих его упомянул, а тут еще и сэр Жерар плеснул горючего масла в огонь. Плохо представляю, что такое непогрешимость и для чего, может быть, это необходимо для дела Церкви, однако она сама, как понимаю, разрастается на том фундаменте, что оставили первые христиане. И постепенно обрастает ракушками, как корабли Ордоньеса, что тормозят ход, а в конце концов вообще не позволят сдвинуться с места. Некоторые реформы можно бы осторожно начинать уже сейчас, не дожидаясь, пока местный Лютер прибьет на дверь своей церкви знаменитые девяносто восемь тезисов. Те самые, что привели к грандиознейшему расколу общества во всех странах Европы, к столетиям кровопролитнейших религиозных войн, сотням тысяч сожженных заживо протестантов, на фоне которых воспетая поэтами Варфоломеевская ночь может показаться мелким хулиганством.
Надо бы поговорить с отцом Дитрихом, хотя не представляю, на какой козе к нему подъехать. Лютер, к примеру, перевел Библию на родной немецкий язык, чтобы любой грамотный мог читать ее, но Церковь на потерю монополии наверняка среагирует болезненно…
И вряд ли докажу, что не Лютер, не я, чуть позже кто-то другой сделает это обязательно. Церковь всегда шла впереди человечества, в непроглядной тьме освещая факелом веры дорогу в будущее, но сейчас общество кое в чем идет с нею уже ноздря в ноздрю.
А как только Церковь останется позади, она потеряет накопленное почтение, даже уважение, превратится в объект снисходительных насмешек. А сие плохо, так как мощь Церкви велика, и терять ее глупо и недостойно. Мне же, как правителю мудрому и заглядывающему вперед, это вообще недопустимо.
Растер довольно рыгнул, закончив очищать стол, даже виноград пожрал, как коза какая-то, запил вином и с удовольствием потер ладони.
— Хорошо, — определил он с достоинством. — Вообще жить как-то даже хорошо! Лучше только, если бы еще и подраться… Сэр Ричард, что-то случилось?
— Да вот барон меня огорчает, — ответил я туманно. — Вы уж с ним разберитесь.
— С удовольствием, — пообещал Растер, — у меня давно на него кулаки чешутся.
— Еще бы, — сказал я.
— Больно умный, — объяснил Растер с отвращением. — Не по-мужски!.. Ну, я пойду готовить людей к войне?
Я отпустил его кивком, а когда за ним закрылась дверь, повернулся к барону.
— Ну, говорите.
Он вскинул на меня мрачный взгляд.
— О чем?
— Что вас гнетет, — потребовал я. — Я же вижу!.. Пусть Господь не дал мне великого ума и кротости, но проницательности от щедрот подкинул, за что великое спасибо.
Барон сказал мрачно:
— Вы правы, ваша светлость. В самом деле, что-то в последнее время давят недобрые предчувствия. Даже снится всякое… Когда я пришел к вам на помощь, поддавшись уговорам Митчелла, я чувствовал, что ввязываюсь в нечто опасное, рисковое и грандиозное. Но не ожидал, честно, что ваши амбиции и аппетиты будут расти с такой скоростью…
— Это плохо?
Он кивнул, острый взгляд внимательных глаз стал еще острее.
— Нельзя хвататься сразу за несколько дел. Больших дел!.. Еще не закончено завоевание Гандерсгейма, а уже прикидываете, как захватить этот злосчастный архипелаг… Все силы, деньги и ресурсы брошены на строительство громадного флота, с ума сойти…
— Без могучего флота острова не покорить, — возразил я.
— А надо? — спросил он мрачно.
— Если бы не угрожали нашим берегам, — отрезал я, — никто бы на них и внимания не обратил! Меня Юг интересует, дорогой барон. Вовсе не острова.
Он вздохнул.
— Завоевав архипелаг Рейнольдса… так его зовут?.. обнаружим, что этим, уже нашим, островам угрожают соседние… И так до бесконечности?.. Сэр Ричард, вы не потеряли чувства меры?.. Я помолодел с вами, однако головы теряют чаще всего молодые.
