— А-а, — сказал я, — помню, зови.
В комнату быстро вошел этот самый Лэнгли, там я его видел только мельком, прошел через весь кабинет, не обращая внимания на всю его нелепую пышность, что мне понравилось, а за ним робко держится кудрявый юноша с орлиными глазами и черным пушком над верхней губой.
— Мастер Ноэль, — сказал я.
— Ваша светлость, — ответил он почтительно и замер, несмотря на то что из него так и рвется нечто, но заговорить первым должен старший по титулу, званию или должности.
— Что случилось? — спросил я. — От Тараскона до Геннегау путь не близкий, а мы каждой минутой дорожим…
Он торопливо поклонился.
— Ваша светлость! Позвольте…
— Смотря что, — буркнул я. — Вам только начни позволять. Что стряслось такое важное, что вы вот, а?
— Вы говорили, — сказал он с новым поклоном, — нам можно вносить некоторые улучшения?
Я сказал коротко:
— Да. Что именно?
Он торопливо развернул длинный рулон бумаги.
— Вот тут вариант… уж простите… корабля… несколько покрупнее… Еще крупнее, чем большая каравелла…
Я придержал угол, что стыдливо пытался спрятать чертеж, там довольно умело нарисован крупный корабль, в самом деле очень крупный.
— И что? — спросил я. — Это ваша идея?
Ноэль Лэнгли вздохнул.
— Нет. Моего помощника. Он сутками не спал, не ел, все вычерчивал это чудо.
Я потребовал:
— А ваше мнение?
Он вздохнул еще тяжелее.
— Не вижу причин ему отказывать, но… что-то говорит во мне, что это неправильно. Что-то здесь не так, такой корабль просто не может существовать.
Я перевел строгий взгляд на орлиноглазого помощника.
— Что скажете?
Он воскликнул смело:
— Ваша светлость! Совсем недавно мы не могли представить и таких огромных кораблей, как эти великолепные каравеллы!.. Значит, можно построить и такой корабль!
Я снова посмотрел на Ноэля Лэнгли.
— И что? Каково твое окончательное решение?
— Ваша светлость, — произнес он с тяжким вздохом, — хоть убейте меня, но я не поставлю свою печать под разрешением строить этот корабль. Сам не знаю, что с ним, но… такие корабли просто быть не могут. Однако часть моих инженеров хотели бы поддержать этот проект…
Я кивнул.
— Ты прав. Этот гигант разломится на первой же волне. Сопромат не учили? Зря-зря… Правда, я тоже не, но знаю, что он есть, суровый и неподкупный. Сопротивление материалов, если по-научному. Дерево, знаете ли, ломается. Корабли у нас не литые, как подковы, а из досок и бревен, если вы вдруг подзабыли! Так что ты, Ноэль, молодец. Хотя чутье чутьем, а надо учить основы… Правда, сперва их хорошо бы сформулировать… ладно идите!
Лэнгли вскрикнул с восторгом:
— Милорд, как вы… правы! Такой корабль можно только в пруд на тихую, как в зеркале, воду!.. А если попадет носом и кормой на волны, а середина провиснет… там и треснет!
— Или серединой на волну, — согласился я. — Молодец, чутье твое выручает там, где нет знаний. Все, идите.
Мастер взыграл, помолодел, а его помощник, которому так грубо оборвали крылья, напротив — сник, сгорбился и стал похож на вороненка, попавшего под сильный холодный дождь.
Гонцы доносят, что прибывшие на «Богине Моря» Ордоньес и вся его команда тоже забывают поесть и поспать, все азартно учат тупых сухопутных крыс строить корабли. Я не забыл вскользь упомянуть, как о само собой разумеющейся вещи, что все они в новом флоте автоматически получат повышения, начиная с капитана Ордоньеса, который будет адмиралом. Ведь мы заложили двенадцать больших каравелл. Ныне простых матросов распределят по всем кораблям в качестве высших командиров или хотя бы первых лиц, после капитанов.
Работа не прекращается ни на миг, даже ночью при свете костров кипит едва ли не жарче, чем днем, когда жара и знойное солнце, а я не мог спать во дворце и ворочался короткими ночами, прикидывая разные варианты, как ускорить строительство и удешевить корабли, не снижая надежности.
Сегодня к вечеру пришлось принять еще одного мастера, сэра Роджера Рульфа, выходца из благородных, возможно, как раз поэтому больше думает не о парусах или обводах корпуса, а о воинском оснащении.
У меня как раз докладывал о прогрессе в раскрытии заговора барон Альбрехт, сэр Жерар слушал и запоминал, я велел им остаться и принять участие в обсуждении.
Мастер Рульф с готовностью развернул на моем столе красиво выполненный рисунок могучего корабля с мощным рогом в подводной части.
Я сразу же ткнул в это самое пальцем.
— А это что за?
Рульф ответил с гордостью:
— Таранный форштевень!.. Один мощный удар в бок вражеского корабля сразу же пустит его на дно.
Я вздохнул, первой мыслью было отправить этого умника пасти овец, вдруг да сумеет нанести меньше вреда, но посмотрел на лица Альбрехта и Жерара: одобряют, судя по их мордам, даже завидуют блестящему Решению.
— Таран, — сказал я. — А корабль будет из цельного куска железа? Или камня?
Рульф растерялся, проговорил, запинаясь:
— Нет… таран предполагается устанавливать на корабли… которые строим…
— А они составлены из множества частей? — спросил я. — Деревянных? На те самые корабли, которые сейчас расшатывает качка и даже легкий ветер? Которые, если не ремонтировать постоянно, рассыплются на тысячи частей?.. И вы полагаете, что таран, расколовший корабль врага, не заставит развалиться и наш корабль-победитель?
Все молчали, только сэр Жерар проворчал с досадой:
— Вот чувствовал же… но только в слова облечь не сумел! Что я за тварь такая бессловесная? Вот так всю жизнь прохожу в исполнителях…
Рульф проговорил, запинаясь еще больше:
— Но почему… почему рассыплется? В старинных рукописях…
— На таран можно, — пояснил я раздраженно, — только в лодке-дубленке. Эта такая пирога, выдолбленная из цельного дуба. Или не дуба, неважно. А любое судно, составленное из множества частей, что и так готовы рассыпаться, если постоянно не подправлять, не сбивать и не склепывать, тут же разлетится на куски.
Рульф вскричал, забыв о своей робости:
— Но, ваша светлость! В старинных рукописях у всех кораблей тараны!
Я отмахнулся.
— Там не чертежи, а рисунки. Художников! У которых главное не точность, а впечатление. С тараном корабль выглядит более грозным, не так ли? Ну вот главная цель достигнута. Я в таких рукописях видел весельные корабли с двумя рядами весел и даже с тремя! Представляете?
