Он метнул молнию. Взрыв уничтожил дюжину ворон, осыпав башню кровавыми перьями. Уцелевшие птицы возмущенно закаркали.
Но в их ярости он уловил фальшь. Тут какой-то тайный умысел! Да они же подставляются! Провоцируют!
Отвлекающий маневр?
Шар!
В том месте, где только что была его рука, осталась дыра, которая простиралась до самой середины сферы. Через нее просачивалась тьма.
Он вскрикнул.
Затем, подавив страх, медленно протянул здоровую руку и тщательно запечатал опасный лаз. Однако Тени уже удалось ускользнуть.
Она устремилась к выходу, вон из Вершины, вниз по извилистым коридорам крепости, отгоняя свет.
В его твердыне свободно разгуливает Тень!
Откуда-то донесся крик. Хищник приступил к охоте.
Длиннотень заставил себя обрести ледяное спокойствие. В конце концов, это всего лишь одинокая мелкая Тень. Он легко с ней справится.
Снаружи веселились вороны.
Длиннотень подавил в себе ярость. Больше он не поддастся на провокацию.
– Доберусь я до вас! – пообещал он. – Летите к своей суке. И сообщите, что ее план сорвался. Я жив. Я по-прежнему жив!
22
Тот, за кем следят, непременно испытывает радость свободы, если соглядатай отвлекается хотя бы на минуту.
Раздался чудовищный вой, адресованный людям, которые несли карлика по имени Ревун. Люди припустили что было сил и вскоре вбежали в лагерь Тенекрута, воспользовавшись тем, что отвлекся наблюдатель на юге.
В гостях у этого Хозяина Теней Ревун провел ровно столько времени, сколько требовалось для знакомства, короткого обмена мнениями и достижения взаимопонимания. От Длиннотени он не мог ждать ничего, кроме предательства. Когда исчезнет угроза со стороны Таглиоса, исчезнет и нужда в Ревуне.
Он убрался задолго до того, как шпионам Длиннотени снова удалось определить его местонахождение. И единственным свидетельством его визита было воодушевление, охватившее Тенекрута.
Воодушевление, которое тот искусно скрывал.
23
Ветерок сменил направление. Теперь он дул с северо-востока, принося дым из-за реки.
– А не конфисковать ли нам у них хворост? – спросила я Нарайяна.
Самоубийства продолжались все утро.
– Это неразумно, Госпожа. Вмешательство может вызвать восстание. Твоя власть недостаточно сильна.
И вряд ли однажды станет достаточно сильной, как ни горько это признавать.
– Уже и помечтать нельзя? Борьба с обычаями не входит в мои задачи.
Да и в его тоже. Я не обсуждала этот вопрос с Нарайяном, однако догадывалась о его целях. Он желал приблизить Год Черепов. Освободить Кину. И стать бессмертным, святым обманником.
– Это происходит далеко от нас, Госпожа. Какие у тебя планы на сегодня?
– Самое трудное позади, дальше армия будет расти как снежный ком.
– Снежный ком?
Я употребила это словосочетание на форсбергском машинально. Не знала, как будет «снег» по-таглиосски. В здешних краях снег не выпадал, и Нарайян никогда его не видел.
– Это то, что растет само по себе. Еще неделя, дней десять – и, боюсь, мы уже не справимся с притоком новобранцев.
– Даже если учесть, что против нас Радиша? – Он был убежден, что эта женщина – наш враг.
– Как раз это обстоятельство может нам пригодиться, если решим воспользоваться народным недовольством властью.
Нарайян понял, что я имею в виду. Именно благодаря этому недовольству постоянно пополнялись банды обманников.
– Оно не так велико, как тебе кажется. Ты слабо знаешь здешние нравы. Мои соплеменники – фаталисты.
Да еще какие! Но и к ним можно найти подход. Иначе в моем Отряде сейчас не было бы двух тысяч воинов.
– Им нужна искра. Разве нет?
– Она нужна нам всем, Госпожа.
– Вот именно. Я принесла эту искру тебе и твоим людям. Вы загорелись, но теперь должны загореться массы. Чтобы в этом огне забыть страх перед Черным Отрядом и суеверие, запрещающее подчиняться женщине.
Теперь я понимала, почему здесь все боялись Отряда. Хорошо, что Костоправ умер, так и не узнав правды. Знание разбило бы ему сердце.
Нарайян никаких идей не предложил.
– Нам нужен слух, который разнесется по твоему братству, а от него – дальше.
– Госпожа, все джамадары наверняка уже в курсе.
– Чудесно, Нарайян. Итак, каждый джамадар уже слышал о том, что явился мессия душил. Полагаю, они непременно в это поверят, потому что новость исходит от тебя, а ты – прославленный, всеми почитаемый душила, гений своего дела. – Мой тон был несколько саркастичен. – И сколько поверивших решат встать под знамя Отряда? Думаешь, нам нужны здесь тысячи твоих друзей? Пожалуй, будет лучше, если они останутся на своих местах, сделавшись нашими тайными руками и клинками. Есть ли еще какие-нибудь легенды, которые можно использовать? Другие страхи?
– Хозяева Теней наводят ужас на население, особенно в деревнях – там хорошо помнят прошлый год.
Это правда. К нам уже идут добровольцы с другого берега, те, кто не участвовал в войне до нашего похода на Дежагор. До сей поры в наш Отряд вступали горожане или рабы, получившие свободу после победы при Годже. Теперь же деревни, затерроризированные Хозяевами Теней, становятся неплохим источником живой силы. Приучить к дисциплине деревенских, вероятно, будет труднее, чем горожан. Но время дороже золота…
И нельзя забывать об обитателях дворца и храмов Трого Таглиоса. Кучка перепуганной знати способна законодательно запретить верующим вступление в мою армию.
– У тебя есть друзья в городе?
– Не много. И ни с кем из них я лично не знаком. Может, у Синдху…
– Рам ведь горожанин?
– Да. Найдутся и другие. А что ты задумала?
– Неплохо бы нам утвердиться там прежде, чем Радиша и эта хнычущая крыса Копченый настроят против нас народ.
Говоря «нам» и «нас», я имела в виду «мне» и «меня». Но Нарайян отнюдь не дурак.
– Мы не можем оставить Годжу. Сюда придут еще тысячи новобранцев, нужно их принять.
Я улыбнулась:
– А если разделимся? Ты с половиной Отряда останешься встречать новобранцев, а я с другой половиной отправлюсь в город.
Он отреагировал именно так, как я ожидала, то есть почти панически.
– За меня может остаться Нож. Его будут слушаться – в здешних краях у него серьезная репутация.
– Отличная идея, Госпожа.
Интересно, кто тут кем манипулирует?
