Люди поспешили прочь. Им было очень неуютно в ее присутствии.
– Боятся тебя, – сказал Костоправ.
К нему вернулся дар речи, как только они с Душелов остались наедине.
– Еще бы не боялись. Меня тут считают дочерью их богини. Ну и запах! Почему бы тебе не вымыться? Я распоряжусь, чтобы принесли чистую одежду.
В тот день мытье и чистая одежда были единственной радостью.
48
Выспаться так и не удалось. Опять мучили кошмары. Я бродила по подземным пещерам, тонула в зловонии. В подземелье потеплело – старики гнили заживо. Гнили, но не умирали. Попадаясь им на глаза, я слышала, как они зовут меня, обвиняют. Как я ни старалась, мне не удавалось приблизиться к моей цели, что бы она собой ни представляла.
Та, что пыталась сделать меня своим орудием, теряла терпение.
Меня разбудил Нарайян:
– Прости меня, Госпожа. Важное известие, – сказал с таким видом, словно увидел привидение.
Я села. И тут меня стало рвать. Нарайян вздохнул. Его друзья поспешили заслонить меня от воинов. Нарайян встревожился: вдруг я умру и оставлю его с носом?
Меня это не волновало. Зато невыносимой была мысль, что я не умру и всю жизнь буду вот так мучиться. Что же это со мной? Тошнота стала привычной по утрам; днем я ее почти не замечала.
На хвори нет времени. Уйма дел. Завоевывать миры.
– Помоги встать, Рам. Я испачкалась?
– Нет, Госпожа.
– Ну, хоть на этом спасибо богине. Так в чем дело, Нарайян?
– Следует больше заботиться о себе. Ты можешь идти, Госпожа?
Рам привел лошадей. Я собралась с силами и при помощи телохранителя взобралась на жеребца, и мы направились к холмам. Когда покидали лагерь, я заметила, что Нож, Лебедь и Мэзер, голова к голове, о чем-то толкуют. Нарайян не мог ехать верхом, но бегал вприпрыжку, когда хотел.
Лучше увидеть, чем услышать. Он прав. Я могла и не поверить устному докладу.
Равнина была затоплена. В северном и южном ее концах с холмов неслись шумные потоки.
– Теперь понятно, куда направлялись отряды строителей. Они изменили русла обеих рек. Какая здесь глубина?
– Не меньше десяти футов.
Я попыталась прикинуть, как высоко может подняться вода. Холмы обманчивы. Наша равнина ниже, чем земля за ними, но ненамного. Вряд ли высота воды превысит шестьдесят футов. Правда, этого может хватить, чтобы затонул город.
Могаба попал в серьезный переплет. Единственный выход – строить лодки и плоты. Тенекруту не придется расходовать войско, чтобы держать его связанным по рукам и ногам.
– О боги! А куда делся противник? – У меня возникло неприятное ощущение, словно моя нога попала в медвежий капкан.
Нарайян позвал дежурного разведчика. Тот доложил, что войско тенеземцев разделилось на две части и отправилось на север и на юг вскоре после восхода солнца.
Мысленно я сверилась с картой.
– Нам нужно бежать, – сказала я Нарайяну. – И быстро. Не то к полудню от нас останется мокрое место. Садись позади меня. Солдат, ты поедешь с Рамом, держись покрепче. Там есть еще люди?
– Несколько человек, Госпожа.
– Им придется самим позаботиться о себе. Вперед!
Мы представляли собой незабываемое зрелище, это уж точно: прилично держаться в седле умела только я. А меня так тошнило, что дважды приходилось останавливаться. Но все же мы прибыли в лагерь раньше катастрофы.
Нож уже приготовил войско к отходу. Теперь я поняла, о чем он говорил с Мэзером и Лебедем. Он услышал про воду и понял, к каким последствиям это может привести. Он ждал указаний.
– Отправь конную разведку на север и юг. Припугни их.
– Уже сделано. По двести всадников в каждом направлении.
– Отлично. Ты – чудо.
По дороге я придумала один трюк. Хотела уже выбросить его из головы как слишком авантюрный, но теперь решилась. Ничего другого не остается – у нас слишком мало времени.
Я успела заметить, что на севере довольно пыльная земля.
– Пехоту – в холмы. Всем конникам наломать веток, пусть тащат их по своему следу. Идем на восток. Отправь гонца к стрелкам: как можно дольше держать противника за пояс. Пусть отступают на восток и увлекают его за собой, сколько смогут.
Моя уловка не годится для темного времени суток, да и маловато шансов, что сработает в светлое. Тени вскоре сообщат своему хозяину Тенекруту, что его провели. Но за это время мы успеем ускользнуть.
Если он погонится за мной, Могаба со своим войском выберется из кольца. Вряд ли Тенекруту этого хочется.
Нож зря не терял времени. Лебедь и Мэзер помогали ему, мечась по лагерю. Наши разногласия могли подождать.
По мере того как войско продвигалось среди холмов, воцарились спокойствие и строгий порядок. Люди верили, что мы с Ножом выведем их. Вперед понеслись всадники. Пыли от них – как от целой орды.
Нож, Лебедь, Мэзер, Нарайян и я вели наблюдение с небольшой возвышенности.
– Если Тенекрута в принципе возможно одурачить, наш трюк сработает, – сказала я. – Он увидит, что мы ускользаем, обеспокоится и попытается догнать.
Лебедь воздел скрещенные пальцы, а Нож спросил:
– Наши действия?
– Идем на север через холмы.
– Он клюнул, – сказал Мэзер.
А Нож заметил:
– Похоже, ради скорости он бросит всех, кто не в лучшей форме.
– А ты учишься, – кивнула я. – И становишься циником.
– Работа циничная.
– Да. Все поняли?
Лебедь потребовал объяснить.
– Тенекрут оставит своих раненых и вспомогательные войска, чтобы они не замедляли продвижение. Им не миновать того места, где северная дорога упирается в холмы. Там-то мы их и накроем. Нарайян, отправь разведчиков вперед.
Теперь Нарайян был мною доволен. Назревала огромная бойня. И это сулило приход настоящего Года Черепов.
49
Копченый пробирался в потемках, озираясь и тихо бранясь. Они снова здесь! Никак от них не избавиться! Каждый его шаг известен наперед.
Чем дольше он откладывал выход на связь, тем сильнее давил на сознание образ Длиннотени. Страх перед ним так глубоко въелся в Копченого, что стал частью его натуры. Да и как тут не бояться? С ним сотворили нечто чудовищное – завладели его душой. Каким-то образом Длиннотень внедрил в нее частицу себя, и теперь Копченый – его раб, его орудие.
Голос, звучавший внутри его, перешел на визгливый крик. Если не избавиться от слежки, Копченый поневоле выдаст связных.
