Поэтому не стоит удивляться, что идея стибрить серебряный клин впервые возникла у безвестных жуликов, живших в северной части Весла.
В ту пору вести из Курганья звучали слишком неправдоподобно – сортирные сплетни, да и только. Но Талли Шталя это не смутило, и однажды он забарабанил в дверь комнаты, где жил его двоюродный брат Смедз Шталь.
Помещение никак не могло похвастаться шикарной обстановкой. Тараканы, да грязь, да полдюжины заплесневелых краденых одеял, да груда пустых глиняных кувшинов из-под вина – возвратить их Смедз не удосужился. В «Шипе и короне» его заставили уплатить за проживание вперед, и кувшины он называл своими сбережениями. Когда настанет черный день, восемь пустых Смедз отдаст за один полный.
Талли эту затею считал дурацкой, о чем прямо говорил родственнику. Смедз имел обыкновение буйствовать во хмелю и бросаться вещами. Расколачивал свои сбережения вдребезги.
Черепки он не убирал, а лишь пинками отправлял их к стенке, так что подле нее выросли грязные холмы.
Смедз не думал, что кузена привело к нему дело, – скорее всего, просто охота лишний раз похвастаться своим фартом. Талли завел шашни с двумя замужними женщинами, в отсутствие мужей приходит им по дому помочь – само собой, не за спасибо. Живет с вдовой, но хочет ее выгнать и подыскать другую бабенку. Считает, что отлично устроился в жизни, а потому имеет право раздавать советы.
Талли все лупил в дверь, но Смедз не подходил к ней. У него гостили девчонки Кинбро со второго этажа, Марти, одиннадцати лет, и двенадцатилетняя Шина, – пришли на «урок музыки». Все трое были без одежды, кутались в истрепанные одеяла. И никаких инструментов, кроме кожаной флейты.
Смедз рявкнул на девчонок, и те прекратили хихикать и подпрыгивать. Люди не одобрят, если узнают, как он готовит малолеток ко взрослой жизни.
Бум-бум-бум…
– Эй, Смедз, открывай! Это я, Талли.
– Занят я…
– Открой, говорю! Я по делу пришел.
Смедз тяжело вздохнул, выпутался из тощих девчоночьих конечностей и поплелся к двери.
– Все в порядке, – проворчал он, – это мой кузен.
Пьяненьким соплюхам было наплевать, они даже не подумали прикрыться. Так и сидели да ухмылялись вошедшему Талли.
– Мои подруги, – кратко представил их Смедз. – Хочешь с нами? Они не против.
– Как-нибудь в другой раз. А сейчас избавься от них.
Смедз нехорошо посмотрел на родственника. Не слишком ли он настырен в последнее время?
– Все, девчонки, одевайтесь и проваливайте. У папочки деловая встреча.
Мужчины дождались, когда сестры облачатся в свои лохмотья. Смедзу даже в голову не пришло одеться. Направляясь к выходу, Шина шлепнула развратного «папочку» по ягодице и сказала: «Увидимся». Дверь затворилась.
– Накличешь ты себе беду на задницу, – проворчал Талли.
– Ерунду говоришь. Хочешь, познакомлю с их мамашей?
– А что, у нее деньжата водятся?
– Нет, зато на клык брать мастерица. Как заглотит – не выдернешь.
– Ох и развел же ты свинарник! Разве можно жить в такой грязи?
– Что поделать – горничная в отпуске. Как только вернется… Что же такое важное случилось, что ты испортил мне вечеринку?
– Слыхал, что творилось в Курганье?
– Да всякое рассказывают. Я особо не вникал – не мое это дело.
– А вот тут ты ошибаешься. Может, и про серебряный клин слышал?
Подумав, Смедз ответил:
– Ага. Его в дерево забили. Была у меня мыслишка до него добраться. Но я прикинул и решил: там серебра с гулькин нос, не стоит переться в такую даль.
– Не серебро дорого, братишка. А то, что в этом серебре.
Смедз Шталь никогда не слыл умником. Он обкатал услышанное в голове, но так и не сообразил, к чему клонит Талли.
– Не сочти за труд, объясни на пальцах.
– Можно и на пальцах. Берется здоровенный гвоздь, в него помещается душа Властелина. Стало быть, серебряный клин – уже не просто металлическая чушка. Теперь берется крутой колдун и мастерит из этой штуки крутой амулет. Как в легендах.
– А разве мы колдуны? – нахмурился Смедз.
Талли уже терял терпение.
– Мы будем посредниками. Доберемся до дерева, выдернем клин, спрячем и подождем, пока не поползут толки о его пропаже. А после вынем из тайника и загоним тому, кто больше заплатит.
Смедз еще больше нахмурился, до предела напрягая мозги. Пусть он не гений, зато у него в достатке хитрости и коварства и выживать он горазд.
– Как по мне, чертовски опасно. Этак и башки можно лишиться. Своими силами нам точно не обойтись.
– Правильно рассуждаешь. Добраться до клина и заполучить его – это самая легкая часть задачи, но и с ней мы вдвоем не справимся. Великий лес и к бывалым мужикам не больно-то ласков, а из нас с тобой какие лесовики? Нужны двое помощников, и чтобы один непременно умел ходить по чащобам.
– Талли, это значит, что добычу придется делить на четверых. И какой будет расклад?
– Ну, не знаю. Подождем, пока ребята назначат цену. И разве я заикался про четыре доли? Две, Смедз. Все должно остаться в семье.
Двоюродные братья поглядели друг другу в глаза, и Смедз сказал:
– У тебя уже есть план. Излагай.
– Тимми Локана знаешь? Который в армии служил?
– Да много ли он прослужил? Пока не смекнул, как сделать ноги. Годится, берем.
– И все-таки он успел познакомиться с воинскими порядками. В пути мы можем встретить солдат. Надеюсь, ты не слишком расстроишься, ежели Тимми найдут однажды в переулке с пробитой головой?
– Да с чего бы мне расстраиваться?
И правда, с чего? Вот если бы голову пробили Смедзу Шталю, это был бы повод для огорчения.
– Как насчет Старика Рыбы? Великий лес он знает, пушного зверя там промышлял.
– Гляжу, ты выбрал самых порядочных.
– Честные жулики – то, что нам нужно. А не подонки, которые попытаются хапнуть нашу долю. Ну так как, брательник? Согласен?
– Все-таки скажи сначала, что мы с этого будем иметь.
– Достаточно, уж поверь. Заживем как короли. Ну, решайся же. Поговорим с парнями?
– Почему бы и нет? – пожал плечами Смедз, оглядывая комнату. – Все равно заняться больше нечем.
– Тогда тебе стоит одеться.
Спускаясь по лестнице, Смедз буркнул:
– Переговоры – на тебе.
– Мудрое решение.
Уже на улице Смедз поинтересовался:
– Тебе случалось убивать?
– Нет, – ответил Талли. – Не возникало нужды. Но если придется – что тут сложного?
