Должно быть, иссякает запас его решимости. Одно дело – пуститься в погоню, рассчитывая догнать через несколько недель, и совсем другое – таскаться по дорогам и бездорожью месяцами, покрывая тысячи миль. Не для того создан человек, чтобы по свету скитаться без передышки. Дорога затупит даже волю, выкованную из самой крепкой стали.
Но у Ворона клинок воли еще не безнадежно туп.
– Костоправ снова ушел далеко. Ему не приходится осторожничать, как нам. Нужно прибавить скорости, иначе так и будем тащиться без толку до самого края мира.
Вот же черт! Это Ворон себе говорит, не мне. Собирает крохи растраченного в пути энтузиазма. Как тут прибавить скорости, ну как? Разве что вовсе не стеречься людей в деревнях, через которые проезжаем.
Мы себя и так уже почти до смерти загнали.
И тут я углядел что-то на севере.
– Посмотри! Вон туда! Видишь? Это же то самое, о чем я тебе вчера говорил. Молнии с ясного неба.
Он не придал значения моим словам:
– Может, гроза…
– Да ты глянь, не поленись.
Мы заметили несколько сполохов, очень слабых – их источник, должно быть, находился за горизонтом. Обычно такие молнии подсвечивают или очерчивают верхние кромки туч.
– На небе ни облачка, – сказал Ворон. – Уже сколько недель мы ни одного не видели. Готов поспорить, что и не увидим, пока не пересечем эту степь. – Заметив очередную вспышку, он вздрогнул. – Не нравится мне это, Ящик. Ну совершенно не нравится.
– Да ну? И с чего бы?
– А вот не знаю, с чего бы. Разве что догадываюсь. У меня те же мурашки, что были в Весле. Из-за них-то я и пустился в эту гонку.
– Тварь из Курганья?
Он пожал плечами:
– Может быть. Хотя… непонятно. Если это и впрямь тот, о ком я думаю, какое ему дело до нас? Он должен захватывать империю и обороняться от Взятых. Кое-кто из них, наверное, гуляет на свободе.
У меня теперь было время подумать, что же такое стряслось в Курганье и почему Ворон сорвался с насиженного места. Напрашивался один-единственный ответ, да и он не казался правдоподобным.
Там сожгли тело и развеяли пепел, но не сумели найти голову.
– Если это Хромой, то у нас могут быть серьезные неприятности. Чем бы он ни занимался, в его делах не видно никакого смысла. Не видно нам, смертным. Свихнулся напрочь.
Ворон удивленно посмотрел на меня, затем ласково улыбнулся:
– Это что же получается, малыш, у тебя в котелке не опилки? Отлично. Ну, так задай работу мозгам. Пусть они дотумкают, с чего это вдруг нас преследует полоумный колдун. Правда, один шанс на тысячу, что это именно он нынче устроил фейерверк.
Я снова лежал и высматривал падающие звезды. Насчитал шесть. А насчет Хромого не гадал, поскольку не воспринял слова Ворона всерьез. Конечно, Хромой не жалует Ворона, но не настолько же он зол на моего приятеля, чтобы гоняться за ним по всему миру. Даже если этот Взятый – конченый псих.
– Между молотом и наковальней, – вырвалось вдруг у меня.
– Чего?
– Накинь на самолюбие узду, брат Корво. Не за нами он гонится. Если это действительно он.
– А за кем? – Услышав свою настоящую фамилию, Ворон сощурился, с подозрением глядя на меня, отчего его суровое ястребиное лицо сделалось уж и вовсе хищным.
– За теми же, за кем и мы. За Черным Отрядом.
– Нет в этом никакого смысла, Ящик.
– Ошибаешься. Только в этом и может быть смысл. Просто ты смотришь на мир не так же, как Взятые. У тебя довольно извращенный взгляд, но все-таки ты считаешь людей людьми. А Взятые не считают и никогда не считали. Люди для них – всего лишь орудия, рабы, живой скарб. Попользовался, да и выкинул. За исключением одной-единственной женщины, которая оказалась сильнее ей подобных и сумела их подчинить. И теперь эта женщина, насколько мы знаем, едет впереди нас в компании твоего дружка Костоправа. Я прав?
Моя идея проникла Ворону в черепушку. Он покрутил ее так и этак, оглядел со всех сторон, ворча и встряхиваясь, как мокрая собака. И через некоторое время сказал:
– Силу свою она растеряла, но сохранила знания. А с этими знаниями можно завоевать полмира и усмирить Десять Взятых. Прибрать такой клад к рукам – мечта любого колдуна.
– Правильно рассуждаешь. – Я закрыл глаза и попытался уснуть.
Получилось далеко не сразу.
21
Старик сидел тихо. Если и шевелился изредка, то очень медленно и осторожно. Он пребывал в полнейшей растерянности. Гнался за этими людьми через весь континент, чуть до смерти не уморился, и ради чего? Получается, что напрасно, без всякого проку. Они просто чокнутые. Таких под замком надо держать, чтобы сами себе не навредили.
Слева, футов с двадцати, за ним наблюдала женщина. Голубые глаза, жесткие белокурые пряди, рост примерно пять футов шесть дюймов, возраст – лет двадцать пять. Квадратная челюсть, широковатый и тяжеловатый таз. Странноватые повадки, поневоле задумаешься, все ли дома у обладательницы этих водянистых очей. Но при этом не возникает сомнений, что перед тобой весьма сильная и чувственная натура.
Женщина была глухонемой, разговаривать могла только с помощью жестов. И командовала здесь она.
Душечка, Белая Роза. Та самая, что положила конец темному владычеству Госпожи.
И как же, черт возьми, такое могло случиться? Что-то не складывается картинка.
Мужчина, что справа, смотрел на старика со змеиной теплотой. Высокий, худощавый, чернявый, твердый как камень – и ни малейшего чувства юмора. Рядился он в темное, должно быть, хотел этим что-то сказать. Поди угадай что.
В присутствии старика он не произнес ни слова. Будто воды в рот набрал. Неспроста его прозвали Молчуном. И он был чародеем.
Повсюду вокруг лежали наготове орудия его ремесла. Как будто он ожидал неприятных сюрпризов от незваного гостя. Глаза у Молчуна были черны как смоль и дружелюбны как смерть.
Да чтоб вас! Человек допустил одну-единственную ошибку, а вы даже спустя четыреста лет не можете его простить!
Где-то поблизости были еще трое, братья по фамилии Вертун – а именами, похоже, они не обзавелись. Отзывались на дурацкие клички: Пехтура, Ослиный Елдак и Братец Медвежонок. Ослиный Елдак с легкостью превращался в Коротыша, когда Душечка находилась в пределах слышимости, хоть она и не могла ничего услышать.
Эта четверка боготворила Душечку. И всем, кроме нее, было ясно, что Молчун питает к ней романтические чувства.
Ясно как день: на этом ките летят одни психи.
– Сет Мел! – закричал вдруг кто-то у него за спиной. – Что за каверзу ты задумал на этот раз! – И разразился визгливым хохотом.
Старик устало ответил в тысячный раз:
