К тому времени, когда Ворон затащил наверх свою задницу, я уже взвалил на плечи женщину. Из троих только старик мог держаться на ногах; он привязал спутницу, чтобы не свалилась с меня. Управившись с этой задачкой, дедуган метнулся в сторону и вцепился в большой и тяжелый отросток на теле кита, похожий на лист пальмы.
Запыхавшийся Ворон взглянул на меня, потом на женщину и проворчал:
– Ну конечно. Иначе и быть не могло.
– Она твердая как камень, – сказал я. – И весит не меньше моего. Может, у нее задница свинцовая?
– Как насчет того, чтобы спустить ее на землю? – пробормотал он. – Я-то тебе не помощник, староват для таких дел. – И он направился к старику. – Эй, ты! Какого черта копаешься?
Он не удивился, увидев парня под «веткой пальмы». Небось ждал от злодейки-судьбы очередной каверзы и счел таковой падение Молчуна с неба.
Помогая старику поднять «ветку», Ворон шатался от изнеможения. Когда дело было сделано, дедуган захлопотал над Молчуном. Какой-то черный комок, прилипший к плечу старика, запищал, как котенок.
– Спускайся, – распорядился старик, – примешь парня. Я не успею привести его в чувство.
И я полез вниз. Если они еще что-то говорили, я не услышал. Очень скоро оба двинулись вслед за мной и потащили Молчуна.
Наверху раздался шепот. Снова мяукнул комок на плече у старца. Посыпались с ночного неба верещащие твари. Это слетались скаты, чтобы носиться кругами над умирающим другом.
И что будет со скатами, когда издохнет летучий кит?
– Уй! – взвыл от боли Ворон. – Ослеп? Куда ж ты ножищами-то, а?
– Ах ты наглец! – мигом взбеленился старик. – Какое возмутительное хамство! Какая дерзкая самонадеянность?! Да кто дал тебе право требовать у меня ответов? У меня! Требовать! Поверить не могу! Это мне впору задавать вопросы: что ты здесь делаешь? Как здесь оказался раньше Хромого? Ты его предвестник? Лазутчик? Убийца-подсыл? Шевелиться будешь, нет? Пока мы не покрылись хрустящей корочкой?
Я добрался до земли, оглянулся на крикунов. Ворон взъярился не на шутку. Небось еще ни разу не задумывался о том, что он давно не принадлежит к господскому сословию и нет нигде желающих плясать под его дудку. Ему бы еще чутья малость – чтобы различал, на кого не стоит пружинить хвост. Боманца злить опасно – чего доброго, в лягуху превратит.
Ворон больше не орал, его чуть не снесло с кита новым взрывом, заодно со стариком. По телу чудовища пробежала мощная дрожь, прекратился барабанный бой. Раздался тяжкий звериный стон, и сколько же в нем было отчаяния, сколько смертной тоски!
Заголосили вверху скаты, точь-в-точь плакальщики на похоронах. И как же этим сиротам дальше жить?
Кит затих. Зато истошно завопил колдун:
– Валим отсюда! Сейчас рванет!
Когда это случилось, Ворон шатаясь брел к лошадям. Взрыв заткнул за пояс все предыдущие, я аж присел под ударом горячего воздуха. Ворона толкнуло вперед, повалило носом в землю. Боманц, даром что был к киту ближе всех, удержался на ногах. Правда, коленца он при этом выделывал те еще – сразу вспомнилось, как отплясывала моя маменька. Судя по перекошенной физиономии, ему пришлось несладко.
И всякий раз с тех пор, когда у меня звенит в ушах, я вспоминаю горестную песнь скатов.
А летучий кит сам себе устроил погребальное сожжение.
Разлетелись во все стороны горящие куски его плоти, подожгли траву. Перепугались наши кони. Смерть дышала нам в затылок.
Ворон полз, у него не был сил встать. Я же стоял ни жив ни мертв – надо бы пособить товарищу, да ноги не слушаются.
Подбежал колдун, обхватил Ворона, поднял. Мигом вспыхнула ссора – они, точно пьяницы, крыли друг дружку самыми черными словами. Я наконец вернул себе власть над конечностями и двинулся на жар.
– Эй, любезные, хорош орать! Пока не превратились в шкварки, давайте закинем на коня этого субчика и свалим отсюда.
Я уже взвалил на седло женщину, точно мешок с рисом. Нам пришлось так бежать, что спереди у нее образовался сплошной синяк.
– Живей! – рявкнул я. – Ветер крепчает!
Между тем лошади явно вознамерились перебраться куда повыше – подчас животные соображают получше нашего брата. Я кинулся к ним, вцепился в поводья.
Пока мы с Боманцем грузили Молчуна, у Ворона наконец появилась возможность хорошенько рассмотреть Душечку. Она была избита до неузнаваемости. Изо рта, ушей и носа сочилась кровь. Кожа, не прикрытая одеждой, либо в кровяной корке, либо в синяках. Молчун выглядел не намного лучше, крепко досталось и колдуну, но на этих двоих Ворону было совершенно наплевать.
– Их можно вылечить, – заявил Боманц, не дожидаясь, когда Ворон поднимет крик. – Но надо вывезти их отсюда, пока огонь до нас не добрался.
Я принял совет и двинул прочь от пожара, а колдуну предоставил возиться с Вороном. Оказавшись в седле, мой приятель выпрямился и последовал за мной, ведя в поводу лошадь с Душечкой. Боманц никого из нас не ждал. Он обогнул ближайший пал, гонимый ветром к сонным горбатым холмам.
Ворон опять ворчал и ругался. Боманц ехал на север, баюкая детеныша ската – тот радостным писком взывал к собратьям, витающим где-то в дыму над нашими головами. Ворону явно хотелось догнать старого кореша, но он сдерживался – понимал, конечно, что задирать волшебника, когда тот и так в дрянном настроении, себе дороже.
То и дело я оглядывался на горящего кита, пока мы не въехали в лес и бедняга не скрылся с глаз. И думалось мне, есть некий смысл в случившемся, некий символизм, но извлечь и раскрыть его никак не удавалось.
28
Погожим утром Смедз вошел в «Череп с костями». Когда глаза попривыкли к сумраку, он заметил в самом темном углу, за крошечным столиком на двоих, Тимми Локана. Сначала показалось, Тимми просто сидит и таращится на перевязанную кисть. Приблизившись, Смедз увидел, что глаза у парня зажмурены и влажно блестят щеки.
Смедз уселся напротив.
– Я тебе говорил, к лекарю сходить надо? Сходил?
– Ага.
– И что?
– Слупил с меня два обола, сказал, не понимает, в чем причина и как с этим быть. Разве что руку отрезать. Даже боль не унял.
– Лекарь не помог – колдун поможет.
– Назови лучшего в этом городе, мне его услуги по карману.
– Не «его», Тимми, а «ее». То есть «их». Осенняя Паутинка и Паучья Шелковинка – самые крутые ведьмы из Чар, они только что прибыли.
Собеседник не слушал.
– Тимми, я перед кем тут распинаюсь? Две бесовки, прямо из Башни. Приехали нынче ночью. Они должны выяснить, что случилось в Курганье. Завтра или послезавтра примут под начало батальон «Ночных хищников» и отправятся туда. Слухи – по всему городу.
По-прежнему Тимми не подавал виду, что воспринимает слова Смедза.
