Наверху так густо роились скаты, что сталкивались друг с другом. Треск их молний слился в сплошную барабанную дробь.
Чудовище достигло заслона из говорящих менгиров и ходячих деревьев. Это препятствие Пес тоже преодолел гигантским прыжком. У него тлела шерсть, из боков торчали дротики. Напрасно деревья тянули к нему руки-ветки – такого сильного врага им было не одолеть.
Он побежал дальше. Прямо на нас.
Менгиры пытались заступить ему путь, запереть его в ловушке. Скаты норовили изжарить молниями. Кентавры галопом скакали рядом, метали дротики, тщились подрезать сухожилия на ногах. Мы с Вороном и Вертунами дружно всадили в него три-четыре стрелы, а он и ухом не повел. Знай скачет на нас, завывая, как все на свете волки, вместе взятые.
– В глаза бейте! – прокричал Ворон. – В глаза.
Ты прав, старина, меткий выстрел сейчас бы очень не помешал. Да вот незадача – меня колотит лютая дрожь. Наверное, целый месяц буду подштанники отстирывать…
Нас с монстром разделяли какие-то жалкие сорок футов, но тут не оплошал Молчун – расшиб о его морду корзину со змеями. Гады мгновенно вцепились в Пса – и полезли в уши да в ноздри.
Змеи нисколько не повредили Жабодаву, зато ему стало не до нас. Уж не знаю, какую расправу готовил нам монстр, но он не задержался.
Я полетел вверх тормашками. Уже в воздухе увидел, как Душечка шагнула наперерез Псу и хладнокровно, будто хлеб на кухне резала, полоснула двуручным мечом. Я и не знал, что женщина способна поднять такую тяжесть. Но она взяла высоковато, лезвие не вспороло брюхо чудовищу, а ударило по ребрам.
Я грохнулся оземь, а потом пару минут посвятил астрономическому наблюдению новых созвездий – их на небе появилось сотни две, не меньше.
Оторваться от этого занятия меня вынудил свирепый ливень – я моментально промок до нитки. Поднявшись на ноги, обнаружил, что дождя-то и нет. Это кит, преследуя Пса Жабодава, сбросил часть балласта, чтобы замедлить свое снижение.
Чудовище летело на запад. А вслед за ним двигалось, мерцая и поблескивая, что-то вроде слона, только вместо головы – гнездо из щупалец. Вклад Боманца в общее дело.
И уже в следующую минуту происходящее утратило всякий смысл.
Кругом возникали из ниоткуда говорящие камни. Прыгали на месте ходячие деревья. С ревом пикировали киты, будто решили разбиться насмерть. Перепуганный менгир что-то залопотал на незнакомом мне языке, и Молчун, к которому он обращался, был вынужден исполнить дикое сочетание фламенко и танца с саблями, объясняя Душечке, что камень имел в виду.
Я подковылял к Ворону:
– Слышь, кореш, не пора ли нам валить с этого праздника? Не дожидаясь, когда всю веселую компанию потащат в сумасшедший дом?
Ворон меня не слушал, он следил за Молчуном.
– Тихо! – буркнул он. И через минуту: – Бог-дерево снимает осаду. На севере что-то происходит. Он велит всем своим немедленно возвращаться домой.
Я огляделся. Уже успели приземлиться два кита, на них торопливо карабкались твари помельче. Остался только один говорящий камень – тот, что докладывал Молчуну.
– Полетим на ките, – сказал Ворон. – Догоним нашего друга Костоправа.
31
В Курганье после пожара молодой тополь впал в состояние комы. Хоть его раны и заживали, разум еле теплился. Но однажды к нему вернулось восприятие внешнего мира. В Курганье поднялась суета, какой не бывало со дня приснопамятной битвы.
В дереве проснулось любопытство, которое вкупе с властными отцовскими посылами помогло выкарабкаться из забвения. Хотя до полного выздоровления было еще далеко.
Курганье кишело солдатами сумрачной западной империи. Дерево чуяло центры власти – там сосредоточились командиры. Войска тщательно обыскивали окрестности, не упуская из виду ни единой пяди.
Зачем?
И тут пришли воспоминания. Нет, они не обрушились селевым потоком, а засочились струйками и каплями. Более-менее соблюдался хронологический порядок. Вот тварь, что приходила рыть. Вот раскопанный ею ужас. Вот смерть, явившаяся из леса и уничтожившая город. Огонь… огонь… огонь…
Когда среди ветвей трещали молнии, солдаты цепенели от страха и благоговения; многие обращались в паническое бегство. Приходили их начальники и разинув рот смотрели, как Курганье омывается яростным синеватым светом.
Сосредоточив все мыслительные способности, тополь связался со своим родителем и наконец, с опозданием в несколько недель, сообщил ему о великой беде.
32
Близнецы Осенняя Паутинка и Паучья Шелковинка приближались к притихшему дереву, шагая след в след. Обе в черных кожаных шлемах, полностью скрывающих лица. Абсолютное сходство и в одежде, и в телосложении. И хотя их магическая сила уступала на порядок яростному и смертоносному могуществу любого из Десяти Взятых, они неплохо умели пускать пыль в глаза. Позаимствованные у предшественников стиль поведения и фасон одежды служили именно этой цели – выдавать себя за могучих чародеев.
Все же мало-помалу их сила росла. Такие маги честолюбивы и упорны, они постоянно совершенствуют свое мастерство, и если судьба отмеряет им достаточно долгий век, они становятся неотличимы от древних грозных колдунов, чье племя уже почти исчезло с лица земли.
Вот так и продолжает свой род это зло.
Близнецы продвигались, тщательно пряча страх от своих солдат. Они остановились. Вгляделись. Обошли вокруг дерева, двигаясь в противоположных направлениях. Когда встретились в исходной точке, уже знали ответ.
Черные сердца налились страхом, точно свинцом. Но одновременно в них затлела озорная искорка надежды.
Они подозвали помощников. Через полчаса вся армия выступила в направлении Весла.
Черт с ним, с Хромым. Появился враг поважнее.
33
Близился вечер. Оторвавшись от работы, Смедз взглянул на стену. И ухмыльнулся: еще два часа, и конец сроку. За мелкий вандализм и умышленное повреждение имущества он на три дня угодил в рабочую команду.
Скорей бы спрятать проклятый клин в надежном месте. На восточной стороне города построена новая башня, с нее видны северные ворота. Под крепостным зубцом, двадцать седьмым, если считать с запада на восток. Только Смедз будет знать, что штуковина лежит там в слое кладочного раствора.
Он был доволен собой, даже горд – отменную нашел нычку. Кто додумается искать в башне? Да никто. А если и додумается, ему что, всю стену разбирать по камешку?
За информацию придется заплатить.
Смедз снова ухмыльнулся.
Имперский солдат оскалился, но не взялся за кнут. Этот кнут живо научил Смедза простому правилу: в облаках витай, а норму выполняй.
Ухмылка исчезла, и не только по причине надзирателева неодобрения. На севере туча пыли, та, что приближалась уже несколько часов, в миле от стены исторгла из себя двух черных наездников. Они мчались во весь опор.
