– Это смутные воспоминания об очень далеком человеке. Он редко бывал на родине, но всякий раз приходил к нам. Может, из чувства долга, может, для соблюдения приличий.
– Вы к нему что-нибудь чувствуете?
– С чего бы? – спросила девушка. – В сущности, мы его и не знали. И он уже пятнадцать лет покойник.
Я взглянул на Душечку и сказал языком пальцев:
– Стоит ли продолжать?
– Да, – ответила она. – Не ради них. Ради него.
Я обратился к Ворону:
– Желаешь ли что-нибудь вставить?
Он не желал. Видно было по его лицу: прикидывает, как бы отморозиться.
Вряд ли это будет просто.
Душечка велела объяснить ребятам, что их отец не умер, что подельники мамаши вынудили его отправиться в изгнание. И советовала напирать на все лучшее, что было у них с отцом.
Оба успели оправиться от испуга. Зато теперь ими овладела подозрительность.
– Что происходит, черт побери? – резко спросил парень. – Как понимать этот допрос насчет нашего предка? Он уже давно – история. Нет нам до него дела. Да если он прямо сейчас подойдет и назовется, я скажу: ну и что дальше? Для нас ты чужой.
– Долго еще будем их мучить? – спросил я Душечку жестами. И обратился к Ворону на форсбергском: – Мальчик чепуху несет. Поспорить с ним не хочешь?
Нет, не хочет. И уговаривать бесполезно. Ну что за слюнтяй!
– Ваш родитель, – сказал я его детям, – играл очень важную роль в жизни Белой Розы. Много лет был ей вместо отца, и она знает, как сильно он тосковал по вас в изгнании. Только по этой причине она и задержалась здесь – хотела вернуть частицу того, что у нее было, а у вас не было.
Ни Ворону, ни Душечке мои слова не пришлись по вкусу.
И тут девушка, похоже, кое-что смекнула. Она с сугубым интересом оглядела Ворона, но брату ничего не сказала.
Я вынудил Душечку согласиться, что с наших гостей достаточно, пора заканчивать этот разговор. Конечно же, она ждала совсем другого поворота событий. Беда с этими женщинами. Даешь им именно то, чего они просили, и тут же оказываешься виноватым. Мол, это совсем не то, чего они хотели.
Перед тем как спуститься, девушка повернулась ко мне и сказала:
– Если мой отец жив, пусть не опасается, что в доме дочери ему не будут рады.
Дверь оставлена незапертой – вот и ладушки. Кит спустил ребят на землю, и мы отчалили, не задержавшись ни на минуту. Душечка хотела улететь подальше, прежде чем слух о нашем появлении достигнет тех, кто смог бы этим как-то воспользоваться.
Курс взяли на северо-восток – похоже, нашей целью была равнина Страха.
39
Ежедневно население Весла прирастало – многие приходили, никто не уходил. Даже голубь не мог пересечь городскую стену – нескольким птицам такая попытка стоила жизни. Среди людей, оказавшихся взаперти, хватало нервных и нетерпеливых. Участились драки, увеличились рабочие команды. Охотники за клином буквально рыли землю носом. Не осталось дома, который не перевернули бы вверх дном по меньшей мере дважды. Не осталось жителя, которого не замели хотя бы раз. Поползли слухи о серьезных неладах у начальства. Бригадир Уайлдбрандт не считала, что она чем-то обязана Осенней Паутинке и Паучьей Шелковинке, и не желала отряжать своих «Ночных хищников», чтобы те таскали для ведьм каштаны из огня. Это все-таки элитные войска, а не эскадроны смерти.
Если раньше в город перебирались фермеры и торговцы, то теперь их приток почти иссяк, население пополнялось людьми уже иного сорта, все больше темными личностями без определенных занятий. В округе расползалась весть о серебряном клине. Смедзу не нравилось происходящее. Все это может кончиться плохо. Как Паутинка и Шелковинка собираются держать в узде такую ораву ведьм и колдунов, многие из которых обладают неизвестными силами и способностями да вдобавок явились вместе со своими шайками?
Назревал взрыв.
Смедз понял замысел близнецов. Они будут раздувать жар под котлом, пока не вскипит вода и клин не вынырнет на поверхность. Если он при этом попадет в чужие руки, колдуньи позаботятся о том, чтобы везунчик не улизнул с добычей.
Вот только получится ли у них?
Этот план понятен не только Смедзу, но и каждой ведьме, каждому колдуну в городе. Да только черта с два они прекратят охоту.
Из подельников радовался один лишь Талли. Он все мечтал об аукционе и верил, что ситуация великолепно играет ему на руку.
– Надо пустить молву, – сказал он за ужином.
– Да тише ты! – цыкнул на него Рыба. – Тут любой может оказаться стукачом. И никакой молвы! Ты слышал, чтобы кто-то объявлял о желании что-то купить?
– Нет, – признал Талли, – но это потому…
– Но это потому, что большинство покупателей понимают: их цену обязательно перебьют. Наверняка ты заметил: близнецы ничего не предлагают. Уверены, что и так заполучат клин – по какому-то своему священному праву.
– Да, но…
– Не вникаешь ты в ситуацию, Талли. Давай-ка сделаем так…
– Отстань, Рыба! Хватит, я уже сыт твоим дерьмом.
– Давай все-таки проведем опыт. Если окажется, что я заблуждался, – прокричу об этом с крыши. Если окажусь прав, победа все равно будет за тобой.
– Вот как? Ладно, черт с тобой, я слушаю.
«Опять сглотнул», – подумал Смедз.
Его уважение к кузену таяло с каждым днем.
– Вот два медяка. Отойди подальше от гостиницы и дай их мальчишке, который тебя не знает. Пусть сбегает в «Жабу и розу» и скажет тамошним мордоворотам: колдун Натан готов нанять пару ребят, чтобы помогли ему завтра утром выбраться из города.
– Что-то я не врубаюсь.
– О боги! – вздохнул Смедз. – Талли, ты можешь хоть раз в жизни что-нибудь сделать без дурацких препирательств?
– Опыт сам все объяснит, – добавил Рыба. – Так будет гораздо поучительнее.
– Но почему я должен оказывать услуги какому-то вонючему Натану?
Смедз резко встал:
– Я сам схожу. Иначе так и будем спорить еще полнедели.
– Нет, пусть это сделает Талли. И пусть увидит прямую связь между тем, что он говорит, и тем, что происходит в реальном мире.
– Опять норовишь унизить?
– Талли! – взорвался Смедз. – Заткни хлёбало, не то по морде съезжу. Бери чертовы деньги, дуй по чертовой улице, ищи чертова пацана, чтобы передал чертову весточку. Пошел!
И Талли пошел. В этот раз Смедз был очень убедителен.
– Из-за него нас всех прикончат, – произнес Тимми, когда Талли скрылся за дверью.
– Как рука? – спросил Смедз.
– Вообще-то, неплохо. Но ты не пытайся меня отвлечь.
