Внутри всколыхнулась старая злоба, заклубились миазмы жгучей ненависти, родились щекочущие нервы фантазии о мести.
Один из незнакомцев вышел из здания, помочился на дорогу, отступил назад и прислонился к стене. В его движениях отсутствовала целеустремленность, он просто топтался. Не был настороже, как полагается часовому.
Смедз на ватных ногах поплелся вперед, совершенно не представляя себе, как действовать. Разве что трястись и стучать зубами от страха. Он споткнулся, упал коленом на битый кирпич, не удержал жалобного ругательства. И вдруг его охватило воодушевление, заглушив острую боль. Смедз встал и двинулся дальше, спотыкаясь, хромая, что-то бормоча.
Он шел прямо на незнакомца и напевал:
Крестьянская дочка жила на селе,
Рассталась с невинностью навеселе…
Головорез насторожился, но не сдвинулся с места.
Смедз шлепнулся на задницу, хихикнул, встал на четвереньки, рыгнул, изображая приступ рвоты, двинулся вперед на карачках и наткнулся на стену футах в десяти от бандита. Отшатнулся, бормоча ругательства, уставился на стену, будто недоумевал, откуда она тут взялась. Оперся на нее ладонью и враскачку двинулся к головорезу. В четырех футах застыл с изумленным видом, будто только что увидел человека, следившего за ним скорее с веселым презрением, чем с опаской.
Смедз ойкнул, надеясь, что это будет принято за возглас изумления и испуга, и молча возблагодарил всех богов за то, что бандит оказался не из знакомых. Этот тип, судя по повадкам, из тех, кто не упустит случая под видом помощи вырубить и обчистить прохожего. Только бы не ошибиться…
Смедз опять споткнулся и рухнул на четвереньки.
– Эй, старина, да ты, похоже, перебрал. – Бандит шагнул к нему.
Смедз шумно рыгнул. В его голове снова заговорил Старик Рыба: «Как в женщину. Вводи, не коли».
Незнакомец протянул руку. Он не видел ножа в ладони у Смедза. Тот навалился на него и надавил на рукоять, вгоняя клинок между ребрами, в сердце. Какая-то часть рассудка сохраняла полное спокойствие, направляя руку. Другая часть была охвачена ужасом и растерянностью; для нее исчез окружающий мир. И лишь одна связная мысль пробивалась сквозь хаос: это вранье, будто с каждым разом убивать все легче.
Опомнившись наконец, Смедз сообразил, что прошел добрые сто футов, волоча за собой дергающееся в конвульсиях тело.
– Какого хера я делаю?..
Да труп прячет, конечно. Ведь это только начало.
Он услышал приглушенный крик боли и догадался, что мглу, окутавшую его разум, чуть раньше разорвал такой же точно звук.
С предельной осторожностью, с сосредоточенностью крадущейся кошки Смедз вошел в дом. Он разделил свои чувства, не позволил им терзать себя, когда кричал Тимми. Нет, эти вопли сослужили добрую службу: пока они длились, Смедз успевал сделать несколько шагов.
И все же какого черта он тут делает?
Крики долетали из подвала. Смедз направился вниз по лестнице, как будто его тянула невидимая сила. Шесть ступеней преодолел на корточках, потом чуть ли не на голову встал, чтобы заглянуть. Лестница заканчивалась в нескольких футах от пустого дверного проема. Дальше горел свет; крики раздавались там.
Смедз и спустился еще на две ступеньки, потом осторожно свесился с лестницы и перебрался под нее. Осмотрелся.
Увидел он немного, но понял, что подвал мало пострадал от пожара. А та часть, где укрылся Смедз, не тронута огнем, тут даже гарью не пахнет. И слышно почти все, что произносится в комнате. Кто-то нетерпеливо задавал вопросы, еще двое спорили насчет лежащего наверху мертвеца. Один недоумевал, почему не возвращается приятель, другому было наплевать.
Если кто-нибудь решит выйти и поискать, закуток под лестницей – не самое надежное укрытие. Выдаст свет, льющийся из комнаты.
Смедз осторожно переместился за груду мусора слева от дверного проема. Там он и засел, не решаясь ничего предпринять.
Тимми больше не кричал – похоже, вырубился. Кто-то из похитителей ворчал на этот счет, двое других продолжали бубнить о своем дружке.
– Ну что он там застрял?! – рявкнул ворчун. – Пойдите и разыщите. Оба. Успокойте меня.
Все еще пререкаясь, двое вывалились наружу и затопали по лестнице. Смедз узнал громил, что схватили Тимми.
Он встал, потянулся, на цыпочках перебрался туда, откуда можно было видеть комнату.
Тимми сидел привязанный к стулу, с опущенной головой, и не подавал признаков жизни. Над ним склонился человек, он стоял спиной к Смедзу.
Неужели бывают такие подарки?
Ворчун дал Тимми пощечину.
– Эй! А ну, кончай! Не вздумай сейчас сдохнуть. Мы уже почти добрались до истины.
«Вводи, не коли, вводи, не коли», – повторял Смедз, плавно двигаясь к незнакомцу.
Тот почувствовал опасность, повернулся, распахнув глаза и рот…
Поздно.
Нож пронзил ему сердце. Раздался мерзкий звук, но это был не крик. Незнакомец попытался оттолкнуть Смедза, но уже в следующий миг скорчился на полу.
А может, и легче все-таки с каждым разом?..
Чувство отстраненности от происходящего исчезло. Сердце стучало молотом, руки тряслись, спазмы рвали дыхание. Он приблизился к Тимми, перерезал у него за спиной веревки…
О боги! Парню выжгли глаз! А еще…
Тимми повалился ничком.
Смедз опустился на колени и попытался привести его в сознание.
– Эй, Тимми! Очнись! Это я, Смедз. Надо сматываться, пока не вернулись остальные.
И тут до него дошло. Тимми врезал дуба.
– Сука! Твою же мать! Ради чего я за тобой перся, задницей рисковал ради чего, а?
Может, ради того, что Тимми успел выдать своим палачам, перед тем как загнулся?
Смедз был совершенно разбит, он страшно злился на Тимми, который поневоле затащил его в такое дерьмо. И как же теперь выбираться из этого подвала? И как избавиться от мертвяков?
– Эй, Абель! – прокричал кто-то снаружи. – Живо сюда! Кто-то пришил Пупыря!
Смедз выпустил руку Тимми, подскочил к мертвецу – колдуну Абелю? Выдернул нож из его тела и занял позицию возле дверного косяка. Снаружи снова позвали:
– Абель, ты меня слышал? – И шаги по ступенькам: топ-топ-топ… – Похоже, мы в глубоком дерьме! Нашего Пупыря ножичком… Что за херня?
Бандит остановился в шаге от проема. Смедз обогнул косяк и ударил, рассчитывая попасть в грудь. Но оказалось, что самый громкий голос принадлежал самому маленькому из разбойников. Горизонтальный выпад вовремя превратился в апперкот, лезвие вошло под нижнюю челюсть. Смедз колол, не вводил, всей силой паники загоняя острие в мозг.
Он не смотрел в глаза двум другим, когда те осознавали случившееся. Боги, как же страшно, когда смотришь!
