– Копченый недавно здесь ошивался. Наверное, они уже на борту. Пробрались втихаря… Не желают, чтобы кто-нибудь знал, что Радиша покидает город.
– А мы?
– Он сейчас заплачет оттого, что девочки не пришли его удерживать, – ухмыльнулся Нож.
– Он так и будет рыдать, – добавил Корди. – Без этого старик Лебедь даже шагу не ступит.
Судно было не таким уж и плохим. Шестидесяти футов в длину, оно оказалось вполне удобным для своего груза, состоявшего из пяти пассажиров. Но и это обстоятельство вызвало у Лебедя недовольство – Радиша не захватила с собой взвода слуг.
– Я-то рассчитывал, что будет кому обо мне заботиться…
– Ну, ты совсем размяк, – сказал Нож. – Может, еще захочешь кого-нибудь нанять, чтобы дрался за тебя?
– Оно бы неплохо… Мы за других дрались достаточно. Корди, скажи?
– Да, пожалуй.
Гребцы шестами вытолкали судно на стрежень, но здесь, у самого устья, течения почти не было. Затем они подняли льняной парус и развернули посудину носом к северу. Дул крепкий ветер, и суденышко пошло быстрее течения – примерно со скоростью прогулочного шага.
Впрочем, никто особо и не торопился.
– Не понимаю, зачем вообще было отправляться? – проворчал Лебедь. – Все равно не попадем, куда она хочет. Голову на отсечение даю: река до сих пор перекрыта выше Третьего Порога. И дальше Обмолота нам не пробраться. Хотя для меня и это слишком далеко.
– А ты еще пешком хотел, – заметил Корди.
– Он помнит, что его ждет в Гиэ-Ксле, – сказал Нож. – У ростовщиков не бывает чувства юмора.
Две недели занял путь до Каторсе, стоящего чуть ниже Первого Порога. Копченого с Радишей друзья за это время почти не видели. А команда чертовски наскучила им. То была самая угрюмая шайка речников на всем белом свете. Они приходились друг другу отцами, сыновьями, дядьями и братьями, и нельзя было давать им спуску. Радиша не позволяла даже остановок на ночь: одно неосторожное слово, и весь мир будет знать, кто путешествует по реке без всякой охраны.
Это ранило чувства Лебедя с разных сторон.
Первый Порог представлял собой препятствие лишь для тех, кто поднимался по реке. Течение здесь было слишком быстрым для парусов и весел, а отмели – слишком редки и топки для бурлаков. Радише пришлось оставить судно в Каторсе, с тем чтобы команда дожидалась возвращения пассажиров, и восемнадцать миль до Дадиса, города, лежавшего за Порогом, они проделали пешком.
По дороге Лебедь с тоской глядел на спускающиеся по течению барки и ворчал. Нож с Корди лишь посмеивались над ним.
Для плавания ко Второму Порогу Радиша наняла другое судно. Здесь они с Копченым перестали прятаться. Она посчитала, что так далеко от Таглиоса их вряд ли кто-нибудь узнает. Первый Порог все же лежал четырьмястами восемьюдесятью милями севернее.
Через полдня после отплытия из Дадиса Лебедь подошел к Ножу и Корди, стоявшим на носу:
– Ребята, вы не заметили в городе таких смуглых карликов? Вроде они следили за нами.
Корди кивнул, Нож утвердительно буркнул.
– А я боялся, что воображение разыгралось. Ну, может, и хотел, чтоб так оно и было. Вы никого не узнали?
Корди покачал головой.
– Нет, – сказал Нож.
– Да вам и башкой шевельнуть лень!
– Лебедь, ну откуда этим смуглым, кто бы они ни были, знать, за кем следить? О том, куда мы направились, известно только Прабриндра Дра, и даже он не догадывается, за каким чертом нас понесло.
Лебедь хотел что-то ответить, однако решил прежде поразмыслить.
– А Хозяева Теней? – сказал он через минуту. – Они могли как-нибудь прознать…
– Ага. Эти – могли.
– По-вашему, они способны нам помешать?
– А ты бы на их месте как поступил?
– Да… Пойду-ка вздрючу Копченого.
Копченый вполне мог оказаться крапленой картой. Он заявлял, что Хозяева Теней не знают о нем ничего, а если и знают, то не могут верно оценить его возможности.
Удобно расположившись в тени, Копченый с Радишей наблюдали за течением воды. Да, на реку стоит полюбоваться, с этим Лебедь был согласен. Даже здесь она в добрых полмили шириной.
– Копченый! Дружище! Кажется, у нас возникла проблема.
Колдун прекратил мусолить жвачку, которую с утра не выпускал изо рта, и, сузив глаза, посмотрел на Лебедя. Такой стиль общения ему не нравился.
– В Дадисе за нами следили маленькие – вот такие примерно – смуглые людишки, тощие и сморщенные. Я спрашивал Корди с Ножом; они тоже заметили.
Копченый перевел взгляд на женщину. Та посмотрела на Лебедя:
– Вы по пути на юг не нажили себе врагов?
– Ну что ты! – Лебедь рассмеялся. – Нет у меня никаких врагов. Между Белой Розой и Таглиосом такие коротышки не живут. Я вообще подобных никогда не видел. Сдается, не я их интересовал.
Она перевела взгляд на Копченого:
– Ты заметил?
– Нет. Но я и не присматривался. Думал, нужды нет.
– Э-э, Копченый, всегда надо присматриваться, – возразил Лебедь. – Таков наш старый и не очень-то дружелюбный мир. Когда ты в пути, ни на минуту не ослабляй бдительности. Тут, понимаешь ли, плохие парни могут водиться. Хочешь верь, хочешь нет, но не все так же деликатны, как вы, таглиосцы.
Лебедь вернулся на нос:
– Этот дурак-колдун даже ничего не заметил. Мозги жиром заплыли…
Нож вытащил тесак и оселок и принялся за работу.
– Лучше наточить. А то вконец затупиться успеет, прежде чем этот старый хрен проснется и увидит, что на нас напали.
От Второго Порога их отделяли триста миль неровно петляющей меж мрачных холмов реки. Пейзажи не располагали к долгим остановкам. С правого берега над рекой возвышались развалины Чо’нДелора – ни дать ни взять куча старых черепов. Со времен падения болебога вдоль правого берега не плавал никто. И даже звери избегали этих мест.
На холмах по левому берегу лежали руины Союза Трех Городов: Первого Нечета, Второго Нечета и Третьего Нечета. По дороге на юг Корди слыхал, что эти города принесли себя в жертву ради победы над болебогом.
Теперь же люди обитали лишь на узкой полоске земли возле Порога, в городе, состоящем из одной десятимильной улицы, и постоянно страшились призраков погибших в ту войну. Свой причудливый городок жители назвали Идоном, а сами являли собой редчайшую и разнообразнейшую коллекцию чудиков. Путники не задерживались в Идоне дольше совсем уж необходимого срока, впрочем, как и многие уроженцы города.
По пути через город Лебедь, делая вид, что глазеет на местные диковины, заметил шныряющих повсюду смуглых карликов.
– Эй, Копченый! Востроглазый ты наш! Теперь видишь?
