– Правда – смертельное оружие, – сказала Госпожа.
– Потому-то и боятся ее князья со жрецами, – подтвердил я. – Но если ты угадала верно, за кого же они нас принимают?
– За тот Отряд, что проходил здесь, направляясь на север, – сказала Госпожа.
– Ответ должен быть в пропавших томах Анналов, – кивнул Синдав.
– Это верно. Однако их у нас нет.
Будь при мне мои тома Анналов, я бы продлил привал и заново осмыслил то, о чем узнал в Храме отдохновения странствующих. Самые первые книги Отряда, должно быть, пропали где-то здесь.
Названия на моей карте ни о чем не говорили. И никакие отголоски не долетали из глубин памяти. Чо’нДелор – это, так сказать, конец нашей истории. И начало неведомой страны. Хотя Анналы хранят немало сведений о временах, предшествующих Пастельным войнам.
Неужели все названия были изменены?
– Ох, бедная моя задница! – застонал Гоблин, карабкаясь в седло.
Это уморительное зрелище, когда такой коротышка забирается на такого здоровенного коня. Масло всякий раз спрашивал, не подать ли лестницу.
– Костоправ, тут у меня идейка возникла…
– Уже страшно.
На шпильку Гоблин не отреагировал.
– Не уйти ли нам в отставку? Не так уж мы молоды для подобных дел.
– Те, кого мы встретили по пути из Весла, так и поступили, – сказал Крутой. – Только долго не протянули. Нам бы город какой захватить… или заключить постоянный договор…
– Уже раз пятьдесят пробовали. Ничего не вышло. Разве что в Гиэ-Ксле… И то потом пятки зачесались.
– Могу спорить, зачесались не у тех, кто туда прибыл.
– Все мы состарились и устали, Крутой.
– Ты, дедуля, за всех не говори, – посоветовала Госпожа.
Швырнув в ворон последний камень, я залез в седло. Пикироваться не хотелось. Я ведь и впрямь усталый старик. Пожав плечами, Госпожа тоже села на коня. Я погнал своего вперед, размышляя о том, что между нами было. Да ничего, пожалуй. Искорка, из которой мы так и не удосужились раздуть костер. Кажется, наша близость сослужила нам плохую службу…
Дальше к югу наблюдалось нечто необычное. До сих пор нам нигде не встречались столь многочисленные конные патрули. В каждой деревне нас узнавали, и поднималась такая же восторженная суматоха, как в Таглиосе. Молодые мужчины – в тех деревнях, где они были, – выходили на улицы с оружием.
На этику и мораль мне, в общем-то, плевать. Однако как-то совестно становилось, словно это из-за меня тихие, смирные люди превращались в милитаристов с горящими глазами.
Масло полагал, что оружие у них трофейное, захваченное при отражении прошлогоднего нападения. Но вряд ли он был прав на все сто. Почти все убойные снасти источены ржавчиной и временем – лучше бы они остались у врагов.
С каждым часом наша экспедиция выглядела все бессмысленнее. Нигде мы не находили свидетельств того, что таглиосцы замышляют недоброе. По пути нам встречались исключительно радушные, приятные в общении, хлопотливые люди, живущие на благословенной земле, которая избавила их от непрестанной борьбы за существование. Но и в этих деревнях, как и в городе, люди, похоже, бо́льшую часть свободного времени посвящали легионам своих богов и божков.
– Если согласимся служить и выиграем первую битву, – сказал я Госпоже, когда мы удалились от города миль на восемьдесят, – эти люди войдут в такой раж, что любые пакости Хозяев Теней им будут за счастье.
– А если проиграем первую битву? Впрочем, мертвецам плевать на последствия.
– За что люблю мою девочку, так это за позитивное мышление.
– Ты в самом деле хочешь подрядиться?
– Нет, если только можно этого избежать. Для того-то мы и отправились на разведку, чтобы выяснить данный вопрос. Но если верить дурному предчувствию, придется делать не то, чего мне хочется, а то, что необходимо.
Гоблин крякнул и что-то проворчал насчет когтистых лап судьбы. И он был прав. Единственная возможность ни во что не встревать – отыскать иной путь на юг. Черт с ними, с этими Хозяевами Теней.
Мы не слишком торопились, а потому остановились на обед, еще не переварив завтрака. Наши тела не выдерживали испытания непрерывной скачкой. Стареем…
Масло с Крутым предложили развести костер и приготовить горячее. Я сказал: «Валяйте», а сам, усталый и разбитый, устроился поблизости, положил голову на камень и принялся разглядывать облака, плывущие по чужому небу, ничем в свете дня не отличавшемуся от родного.
События неслись вскачь, и были они настолько странными, что я никак не мог докопаться до их сути. Мной прочно завладел ужас, внушавший, что я влез не в свое дело, что для Отряда наступили далеко не лучшие времена и для предотвращения катастрофы, грозящей Таглиосу, моих способностей не хватит. Неужто и впрямь я собираюсь повести в битву целый народ? Пожалуй, нет. Даже если все мужчины, женщины и дети Таглиоса объявят меня своим спасителем.
Я пытался успокоиться, внушал себе, что не меня первого из Капитанов обуревают сомнения. Влезать в туземные дрязги, имея крайне слабое представление о масштабах конфликта и о том, что стоит на кону, – в этом нет ничего нового. Пожалуй, мне даже повезло больше, чем моим предшественникам, ведь со мной Госпожа, а для нее интриги – родная стихия. Здесь она все равно что рыба в воде. Лишь бы только удалось воспользоваться ее талантами. Также со мной Могаба, который, несмотря разделяющие нас культурный и языковой барьеры, становится прямо-таки идеальным солдатом. Со мной Гоблин, Одноглазый, Жабомордый и, не исключено, Меняющий Облик. А в моей сумке хранятся трюки, накопленные нашим Отрядом за четыреста лет.
Однако все это не прибавляло душевного покоя.
Собственно, как случилось, что мы отправились в прошлое, к началу боевой деятельности Отряда?
Не в том ли причина беды, что мы достигли неизведанных земель, о которых Анналы ничего не говорят? Не в отсутствии ли исторических документов?
У меня имелось множество вопросов насчет нашего братства и этой страны. Но сведения добывались по крохам и с превеликим трудом. Из разрозненных намеков явствовало, что наши предшественники были не такими уж славными ребятами. Складывалось впечатление, что тогдашняя диаспора, образованная Вольными Отрядами, подвинулась на религии. Доктрина, которую они исповедовали и следы которой сохранили нары, похоже, была свирепой. Недаром само имя Отряда и ныне пугает народ и будирует сильные чувства.
Усталость наконец одержала верх, и я провалился в сон. Разбудила меня воронья беседа.
Я вскочил. Остальные удивленно воззрились на меня – они ничего не слышали. Обед подходил к концу. Масло держал на огне мою порцию.
Приглядевшись к одинокому дереву близ нашей стоянки, я заметил нескольких ворон. Склонив безобразные головы, они смотрели на меня. Внезапно птицы разразились карканьем. Я понял, что они пытаются привлечь мое внимание.
