– Так Жабомордый здесь?
– Нет, отправился назад. Они там трудятся в поте лица, у Могабы не забалуешь.
– Молодец Могаба! Значит, ты допросил карлика. И что узнал?
– Ну, смысла в его ответах не много. Эти смуглые – из города Тенелов. Точнее, из какой-то невообразимой сверхкрепости под названием Вершина. Командует ими один из Хозяев Теней, его кличут Длиннотенью. Этот самый Длиннотень снабдил шестерку, что сидела в яме на холме, Тенями, но мелкими и немощными, пригодными разве что на роль гонцов. Как я понял, есть у него в запасе и другие, покрупнее и позлее.
– Да-а… Чем дальше, тем забавнее. Тебе удалось выяснить, что вообще происходит?
– У Длиннотени есть какой-то план. Он и несколько ему подобных стараются не допустить Отряд до своих земель. Карликам неизвестно, чего так боится их начальство. Однако самый главный начальник ведет и собственную игру. Сдается, он поручил карликам поймать тебя и Госпожу и притащить в Вершину, где он, вероятно, предложил бы вам сделку. Такие вот дела.
Пока я слушал, у меня возникали вопросы, и накопилось их этак штук пятьсот. Я принялся их озвучивать, но Гоблин не знал ответов. Вернее, не знал допрошенный: большинство моих вопросов Гоблин успел ему задать.
– Ну так что? Пойдем к Майну?
– Да. Ты меня не разубедил. И эти коротышки тоже. Без своих кукловодов они нам не помеха. Или это не так?
– Наверное, так, – простонал Гоблин.
– Что же тебя смущает?
– Думаешь, я позволю вам туда ехать без прикрытия? А задница, чай, не железная.
Он растянул рот в лягушачьей ухмылке. Я улыбнулся в ответ.
По словам наших хозяев, до Годжийского брода, ближайшей и самой удобной переправы через Майн, было часа четыре езды верхом. Лебедь говорил, что на восьмидесятимильном отрезке Майна есть четыре брода: Терийский, Нумский, Годжийский и Ведна-Ботский. Терийский располагается выше всех по реке. За ним Майн течет по суровым крутобоким ущельям, слишком неудобным для военных операций. Хотя, по словам Гоблина, маленькие посланцы Длиннотени прошли именно там, не желая привлечь к себе внимание остальных Хозяев Теней. И по дороге потеряли треть личного состава.
Ведна-Ботский брод, ближайший к морю, существует лишь в самые сухие месяцы.
Восемьдесят миль от Ведна-Боты до моря были совершенно непроходимы. Кстати, названия Ведна-Бота и Тери носили деревни, брошенные жителями во время прошлогоднего вторжения Хозяев Теней. Они так и остались пустыми.
Нума же с Годжей располагались за Майном, на таглиосской земле, ныне оккупированной врагом. Годжийский брод был основной переправой. Побывавшие там Лебедь, Мэзер рассказали мне все, что им было известно. Расспрашивая их о других переправах, я сделал забавное открытие: каждый из троих не знал самое меньшее одного брода. Ха-ха!
– Мы с Гоблином проверим Годжийский. Мурген, вы с Корди отправляйтесь к Ведна-Ботскому. Шадид с Лебедем – к Нумскому. Синдав с Ножом – к Терийскому.
Каждого из троих приятелей я послал в незнакомую ему сторону.
Корди рассмеялся. Лебедь нахмурился. А Нож… Интересно: если сунуть его ногами в огонь, отреагирует?
Мы разъехались. Госпожа, Масло, Крутой и солдат Синдава остались на постоялом дворе залечивать раны. Гоблин ехал рядом, но почти не разговаривал со мной – только высказал надежду, что уж сегодня погода не испортится. И, судя по тону, надежда была слабовата.
Лебедь сказал, что слышал, будто Хозяева Теней укрепляют южный берег Годжийского брода. Еще один признак того, что противник двинет основные силы туда. Мне очень хотелось, чтобы так оно и вышло. На картах местность выглядела – лучше не придумаешь.
Через два часа снова заморосило. Отличная погода для мрачных мыслей.
Если забыть про вчерашнее приключение, то можно радоваться жизни – меня в первый раз оставили в покое, позволив всласть предаваться унынию. Гоблин был нем как надгробие. Казалось бы, самое время завариться мрачным раздумьям по поводу взаимоотношений с Госпожой, однако она, противу ожиданий, никак не шла на ум. Вместо этого я принялся размышлять, во что же такое я втравил Отряд и влез сам.
Я стоял во главе, однако не командовал. С момента посещения монастыря вокруг происходили вещи, не поддававшиеся ни управлению, ни осмыслению. Пребывание в Гиэ-Ксле и плавание по реке только усугубили эту ситуацию. Теперь я чувствовал себя бревном, несомым бурным потоком. Очень слабо представлял, кто с кем что и для чего делает, однако сам барахтался в этой круговерти. Вся надежда на последнее отчаянное усилие, на неистовый рывок. Наверняка я знал одно: если позволю Прабриндра втянуть меня в свои дела, то примкну заведомо не к той стороне. Теперь я понял, что чувствовал Капитан, когда Душелов заманила нас на службу. Прежде чем начали подозревать, что совершили ошибку, мы уже дрались в Форсбергской кампании.
Наемнику нет надобности понимать, что происходит. Достаточно с него золота, которым платят за службу. Именно это вдалбливали мне в голову с того момента, как я записался в Отряд. Нет правых и неправых, нет добрых и злых, а есть только наши и не наши. Воинская честь – понятие для внутреннего потребления, она существует только во взаимоотношениях между братьями. Вне Отряда честь может состоять лишь в том, чтобы не обманывать нанимателя.
Впервые за века существования Отряда – и в основном благодаря моим стараниям – мы сражаемся главным образом за себя. Этот же контракт, если примем его, совпадет с нашими желаниями. Станет нашим орудием. Если я не потеряю голову и не собьюсь с пути, Таглиос со всеми своими таглиосцами поможет нам достичь цели.
Хотя на этот счет одолевали сомнения. Мне были симпатичны таглиосцы, особенно нравился их боевой дух. После великих потерь, понесенных в борьбе за независимость, они все еще готовы сражаться с Хозяевами Теней. Которые, узнай я их поближе, вряд ли пришлись бы мне по сердцу.
Итак, еще не приступив к делу, я нарушил первое правило наемника и дал волю чувствам. Такой вот я глупец.
Проклятый дождь, казалось, затаил против нас личную злобу. Он не усиливался, однако от этого было не легче. К востоку же и к западу от нас виднелись просветы, явно означавшие чистое, солнечное небо. Боги, если только таковые существуют, видимо, организовали пакостную морось специально для меня.
Последние обитаемые места, встреченные нами по пути, лежали в шести милях от Годжийского брода. Далее попадались лишь заброшенные деревни, пустовавшие уже много месяцев. Хотя земли были неплохи. Значит, местные порядком напуганы, если бросили такие владения. Обычно для крестьян смена хозяина не слишком ощутима.
Видимо, те пять тысяч, что убежали на север и не вернулись, знали, от чего бегут.
Земля здесь была ровная как столешница, и дорога, хотя она и в хорошем состоянии, не предназначалась для передвижений войск. Никаких укреплений – ни рукотворных, ни естественных – на глаза не попадалось. Я и отдаленного их подобия нигде в таглиосских пределах не наблюдал. То есть бежать некуда и прятаться в случае катастрофы почти негде. И я проникся большим уважением к Лебедю со товарищи, решившимся совершить то, что совершили.
