Гоблин ухмыльнулся:
– Я, Костоправ, в этом зверьке не нуждаюсь.
Мне очень не понравились его слова. Коротышка явно что-то затевал. С тех пор как мы вернулись в город, он даже во сне излучал самодовольство. Значит, беда близко. Они с Одноглазым так поглощены своей распрей, что склонны забывать обо всем на свете.
Ладно, время покажет, что Гоблин припрятал за пазухой.
– Действуй, как сочтешь нужным, – сказал я, – но задача должна быть выполнена. Необходимо обезвредить наиболее опасную агентуру Хозяев Теней. Мелочь возьми в оборот, будем через нее поставлять противнику ложные сведения. Еще надо присматривать за высшими жрецами. Эти непременно доставят нам неприятности, как только придумают способ. Такова уж человеческая натура.
Госпоже я поручил внешнюю, показную деятельность, а также планирование. Я уже знал, где встречусь с противником, пусть и не имел всех необходимых для этой встречи средств. Госпожа позаботится о деталях – в тактике она на голову выше меня. Имперскими армиями, помнится, командовала весьма и весьма успешно.
Я давно усвоил на собственном опыте, как важно для начальника умение передавать полномочия. Каждую задачу доверить именно тому, кто лучше других с ней справится, – вот что такое административная гениальность.
Оставалось недель пять, вряд ли хоть на день больше. Время утекало, как вода сквозь пальцы. И надо сказать, в наши шансы мне верилось крайне слабо.
Недосыпали все, и все были на взводе. Но по-другому в нашем деле и не бывает. С годами к этому привыкаешь, учишься сглаживать углы. Могаба регулярно докладывал, что у него дела идут великолепно, однако мне никак не удавалось выкроить время и осмотреть его войска. Крутой и Масло были не столь довольны своими успехами. Их рекруты были набраны в тех слоях общества, которые под «дисциплиной» понимали только послушание слоев нижележащих. Загонять этих вояк в строй приходилось пинками. Крутой с Маслом подкинули пару интересных идей, вроде усиления конницы слонами. Княжеская перепись домашнего скота выявила наличие нескольких сот рабочих слонов.
Я же постоянно носился по городу и больше занимался политикой, чем управлением. Старался не диктовать свою волю, а убеждать, однако двое высших жрецов оказались жуткими упрямцами. Я им «черное», они мне «белое» – всячески показывали, что хозяевами Таглиоса считают исключительно себя.
Будь у меня время, я бы поспорил с ними. Но за неимением такового поступил иначе. Я собрал этих жрецов вместе с их подручными и в присутствии князя с сестрой заявил, что на гордые позы мне наплевать, что неповиновения я не потерплю и что в живых останутся те, кто будет беспрекословно выполнять распоряжения Костоправа. А кому это не по нраву, пусть рискнет еще разок испытать мое терпение на прочность. После чего будет изжарен на медленном огне перед всем народом.
Популярности мне это не прибавило.
Вообще-то, я блефовал. При необходимости, конечно, выполнил бы угрозу, но не думал, что до этого дойдет. Мой грозный облик должен устрашить жрецов на время, пока идет подготовка к войне. Когда же отразим нападение, они мне все припомнят.
Позитивное мышление, будь со мной неразлучно.
Получай я по фунту хлеба за каждую минуту, на протяжении которой верил в нашу победу, – умер бы от голода.
Несколько человек доставили верные новости, позволявшие сделать вывод, что игра началась. Пополз слушок, что некоторые храмы закрылись за недостатком посетителей. Другим приходилось сдерживать натиск разозленных толп.
Великолепно.
Но долго ли так будет? Страсть местных к сверхъестественной чепухе куда древнее и крепче милитаристского ража.
– Черт возьми, что там у них? – при первой возможности спросил я Лебедя.
Местный язык я уже знал, но не настолько, чтобы улавливать религиозные тонкости.
– Да вроде Нож там у них.
Казалось, он озадачен происходящим не меньше моего.
– Поясни.
– С первого дня, как мы здесь, Нож сеет смуту. Говорит, что святошам положено заботиться о душе и карме, а в политику соваться нечего. В нашей таверне постоянно это твердил. А как услыхал, что ты с верховными жрецами по-свойски побеседовал, пошел по улицам распространять, как он выразился, голую правду. Местные обожают своих богов, и тебе не стоит забывать об этом, но на некоторых жрецов эта любовь не распространяется. Особенно на тех, которые так и норовят запустить лапу в чужой кошель.
Я рассмеялся:
– Передай Ножу, пусть уймется. Мне тут только религиозных войн не хватало.
– Передам. Я как-то не подумал, что тебя это может волновать.
Но меня волновало буквально все. Государство подвергалось жесточайшим потрясениям, хотя увидеть это можно было только со стороны. Слишком много перемен за краткий срок претерпело это традиционалистское, жестко регламентированное общество, слишком внезапно были перестроены его механизмы. Борьба за спасение Таглиоса была сродни скачке верхом на смерче.
Туговато мне придется, если страх и безысходность, направленные против Хозяев Теней, вдруг поменяют направленность.
Как-то посреди четырехчасового сна меня разбудил Одноглазый:
– Джахамарадж Джа пришел. Требует немедленной встречи.
– Что, дочурке стало хуже?
– Нет. Он считает, что должен тебя отблагодарить.
– Веди сюда.
Жрец вошел едва ли не крадучись и поклонился мне почтительно и неловко, словно бродяга с улицы. Он осыпал меня всеми титулами, до каких только додумались таглиосцы, включая мастера лечения живота – аппендэктомии здешние хирурги не знали. Гость опасливо оглядывался, словно ожидая увидеть растущие из стен уши. Наверное, осторожность была профессиональной. А уж вид Жабомордого ему не понравился вовсе.
Значит, кое-кому известно, что собой представляет наш бес. Это следует учесть.
– Здесь можно говорить?
Вопрос я понял без перевода.
– Да.
– Мне нельзя задерживаться. За мной могут следить, зная, что я в большом долгу перед тобой, исцелитель.
Ну так не тяни, подумал я.
– Я слушаю.
– Тот, кому я подчиняюсь, – Годжаринди Годж, верховный жрец Шадара, чья покровительница – Хада, одно из воплощений которой – смерть, очень недоволен сказанным тобой. Он заявил Детям Хады, что она жаждет твоей ка.
Жабомордый, переведя, прокомментировал:
– Хада – шадарская богиня смерти, разрушения и разложения, Капитан. Дети Хады – секта, идущая путем убийств и пыток. Согласно доктрине, эти убийства и пытки должны быть случайны и бессмысленны. Хотя на практике умирают попавшие в черный список главного жреца.
– Ясно. – Я слегка улыбнулся. – А кто покровительствует тебе, Джахамарадж Джа?
