Сам бы я на их месте этого не сделал. Они и не повернули. Однако, могу спорить, струхнули изрядно.
Спустившись к подножию холма, я коснулся пламенеющим клинком угольного покрова.
Пламя разбежалось по склону. Секунд через двадцать оно уляжется, однако угли останутся раскаленными. Я быстро ретировался. Очень уж едким был дым.
Ко мне подлетел Жабомордый:
– Идут через реку, начальник.
Пока что туман скрывал от меня неприятеля.
– Беги к барабанщикам: пусть замолчат.
В разом наступившей тишине до меня явственно донесся лязг и плеск. И следом – кашель и проклятия тех, кто глотнул серных паров.
Вернулся Жабомордый.
– Передай Могабе, чтобы контратаковал, – приказал я.
Вновь забили барабаны.
– Держи строй, Могаба, – пробормотал я. – Больше ни о чем не прошу, только строй держи!
Появился его легион. Я не оборачивался – боялся увидеть плачевную картину. Но скоро шеренги миновали меня. Строй был безупречен!
Легионы заняли позиции на склоне – правее ручья и левее реки, с небольшим зазором там, где проходила дорога. Идеально!
Из тумана в полном беспорядке, отчаянно кашляя и ругаясь, повалили солдаты противника. Вот они наткнулись на преграду из углей и остановились в растерянности.
Я взмахнул мечом.
Полетели снаряды.
И вскоре крепость была охвачена даже не паникой – слепым ужасом. Вражеские начальники видели, с чем столкнулись их солдаты на нашем берегу, но не знали, что предпринять. Поэтому они просто подняли дикую суматоху.
Неприятельские войска все прибывали и прибывали, до последнего момента не догадываясь, что́ мы для них приготовили. Выйдя из тумана, враги упирались в огненную полосу.
Туман пополз вниз, к реке, – Меняющий Облик не мог его больше удерживать. Но и того, что осталось, хватало.
Видно, на нашем берегу все же нашлось несколько толковых сержантов. Противник принялся таскать воду и расчищать проходы шанцевым инструментом. Небольшие группы солдат укрылись от стрел и дротиков за щитами.
Я снова подал знак. В бой вступили баллисты на колесах.
Могаба с Очибой, пренебрегая опасностью, разъезжали взад-вперед перед своими легионами, вдохновляя солдат стоять насмерть и держать боевой порядок.
Моя же роль была жестокой: сидеть на коне под легким ветерком и символизировать. Ничего другого я в тот момент предпринять не мог.
Враги наконец проделали проходы и ринулись вперед. За это время баллисты, положившие многих, истратили все снаряды и откатились, однако стрелы и дротики продолжали градом сыпаться на идущих через брод, взимая с них ужасную пошлину.
Давление на наш строй нарастало по всему фронту. Но легионеры не дрогнули, не подались назад. Легкие этих бойцов не были обожжены серными парами.
Больше половины врагов перебралось на наш берег. И примерно треть перебравшихся была уничтожена. Их командование в крепости до сих пор не пришло в себя.
Войска Хозяев Теней всё двигались через реку. Восемьдесят процентов. Девяносто. Ярость и отчаяние усилили их напор. Таглиосцы уже пятились – здесь на шаг, там на полшага. Я все так же сидел на коне непоколебимым железным истуканом.
– Жабомордый, – едва ли не про себя проговорил я, – ты мне нужен.
Бес возник буквально из ниоткуда, словно материализовался на холке жеребца.
– Чего тебе, начальник?
Я напичкал его приказами для Мургена, Масла, Крутого, Синдава и вообще всех, кого только смог вспомнить. Некоторые действия соответствовали плану сражения, другие представляли собой необходимые импровизации.
Утро было примечательно отсутствием ворон. Теперь ситуация изменилась. Две чудовищные, едва ли не с курицу, уселись мне на плечи. И были они отнюдь не иллюзорны, судя по увесистости. И все тотчас увидели их. Даже Госпожа обернулась посмотреть.
Стая ворон пронеслась над полем битвы и, описав круг над крепостью, расселась по росшим вдоль берега деревьям.
Вражеская пехота завершила переправу. Обозы выстраивались у брода, готовясь последовать за ней.
Тысячи солдат Хозяев Теней полегли на нашем берегу. Пожалуй, враг лишился численного преимущества. Однако сказывался его опыт. Мои таглиосцы понемногу сдавали позиции. Я замечал первые вспышки паники в своих рядах.
Явился Жабомордый:
– Прибыли два фургона с бревнами для баллист, начальник!
– Отошли их к машинам. И передай Маслу с Крутым: пора.
Очень скоро на поле сражения со стороны Нумы появилось около семисот всадников. Они смертельно устали, однако прибыли вовремя и не утратили боеспособности.
Конница выполнила свою задачу. Выдвинувшись из-за ручья, она прошла сквозь хаос вражьих тылов, как острый горячий нож сквозь мягкое масло. Затем, развернувшись, понеслась по склону, атаковав наступающего врага со спины. Как коса по траве…
Позади меня на гребне холма возник Мурген под развевающимся знаменем Черного Отряда. За ним показались люди Синдава. Мурген осадил коня между Госпожой и мной, в нескольких шагах.
Наша артиллерия начала пристреливаться к крепости.
Гоблин с Одноглазым – а может, и Меняющий Облик – крошили известь, скреплявшую камни в стенах.
– Получается, – пробормотал я. – Похоже, мы победим.
Дело решила конница. Всадники даже не успели перестроиться для новой атаки – неприятельские солдаты уже кинулись к броду. Удар пришелся в самую гущу спасающихся бегством.
Ну Могаба!.. Ай да Могаба!
Солдаты, которых он муштровал, пошли вперед, все так же четко держа строй. Этому способствовали командиры – Могаба и Очиба носились вдоль шеренг, подстегивая отстающих и прогоняя раненых в тыл.
Баллисты уже вышибали бревнами камни из крепостной стены. Командиры на башне впали в ступор. С укреплений побежали наиболее робкие бойцы.
Мой меч указал вперед. Забили барабаны, я двинул коня шагом. Госпожа держалась сбоку, а Мурген со знаменем – чуть позади. Одноглазый с Гоблином прибавили еще ужаса в расточаемые ими чары. Мои спутницы-вороны подняли истерический грай, не заглушаемый даже грохотом битвы.
Весь неприятельский обоз сгрудился у брода на том берегу. Ездовые бежали, бросив подводы и тем самым отрезав своим товарищам путь отступления.
Мы заманили противника в бутылку и заткнули ее пробкой. Большинство вражеских солдат показали спину. Началась мрачная, кровавая работа.
Неспешное наступление продолжалось, мы с Госпожой держались впереди знамени и строя. Лучники из бойниц пытались достать меня, но кто-то наложил на мой доспех весьма прочное заклятие. Ни одна стрела не пронзила его, вот только для ушей было не очень приятно – как будто сидишь в бочке, а по ней лупят кувалдой.
