Она тоже успела вымыться. Волосы были влажными. Вокруг нее витал легкий аромат лаванды, а может, лилий. Она была слегка бледна, и слегка дрожала, и прятала глаза, и не знала, что надо сказать, что сделать теперь, когда она – здесь. Она застегнула клапан палатки.
Я отправил книгу в окованный медью сундук. Закрыл чернильницу. Почистил перо.
Мне тоже не шли на ум нужные слова.
Вся эта стеснительность – такая чепуха… Играем в детские игры, а годы идут, и моложе мы не становимся… Черт побери, оба мы – взрослые люди. Я по возрасту уже в деды гожусь. Не исключено, что довожусь кому-нибудь дедом. А она уж точно годится кому угодно в прапрабабки.
Одному из нас надо брать быка за рога. Не вечно же дожидаться, когда другой на что-нибудь отважится…
Так что же она стоит столбом?
Э-э, Костоправ, ведь мужчина здесь ты…
Ага.
Я загасил свечи, подошел к ней и взял за руку. В палатке было не так уж темно: свет костров пробивался сквозь ткань.
Вначале она задрожала, словно пойманная мышь, однако ей не понадобилось много времени, чтобы достичь точки, с которой отступать поздно. И как назло, не случилось ничего, способного нам помешать.
Старый генерал удивил сам себя. Но женщина удивила его еще больше.
После полуночи изнуренный генерал пообещал:
– Вечером – снова. В Штормгарде. Может, и в кровати Грозотени.
Госпожа пожелала узнать, откуда такая уверенность. Сама она с течением времени становилась лишь живее и бодрее. А старик заснул прямо на ней.
39. Штормгард (бывший Дежагор)
Даже я ворчал, поднимаясь в такую рань. Мы спешно позавтракали, причем мои доблестные командиры объединили усилия, дабы выведать хоть что-нибудь о моих замыслах. Напротив моей палатки на палаточном шесте сидела ворона, кося глазом на меня – а может, на Госпожу.
«Ехидничаешь, подлюка? – подумал я. – Да и черт с тобой. Тут таких ехидных тьма-тьмущая».
Я чувствовал себя великолепно. Однако Госпожа двигалась уже не столь изящно и плавно. И все вокруг, болваны ухмыляющиеся, догадались, в чем причина.
– Я не понимаю, Капитан, – настаивал Могаба. – Почему бы не объяснить все как есть?
– То, что знаю только я, и выдать могу только я. А вы постройтесь у вешек, специально для вас расставленных, и приготовьтесь к бою. Если противник примет вызов, посмотрим, что из этого выйдет. Сумеем отбиться – обдумаем следующий шаг.
Он собрал губы в куриную гузку. Должно быть, я совсем не нравился ему в тот момент. Могаба решил, что я ему не доверяю. Он оглянулся на Клетуса с его людьми, собирающими заступы, корзины и мешки в количестве, которого хватило бы на целую армию. Еще тысячу человек Клетус отправил на окрестные фермы за шанцевым инструментом, корзинами и ведрами. Еще сколько-то народу шили из тентов от фургонов холщовые мешки.
Все они знали только то, что нужно подготовиться к масштабным земляным работам. В подробности я их не посвящал.
Еще тысяча человек ушла на заготовку леса. Для захвата города его всегда требуется много.
– Терпение, друг мой, терпение, – хихикнул я. – В свое время все узнаешь.
– Этому он у прежнего Капитана научился, – пробормотал Одноглазый. – Никому ничего не рассказывать, пока жареный петух задницу не расклюет.
Но в то утро его подначки меня не пронимали. Одноглазый и Гоблин могли бы устроить заваруху похлеще, чем в Таглиосе, и я бы только улыбнулся. Я подобрал куском хлеба соус с тарелки.
– Все. Одеваемся и выходим. Пора кой-кому сделать больно.
Когда тебе одному из сорока тысяч что-то обломилось, ты понимаешь две вещи. Остальные тридцать девять тысяч девятьсот девяносто девять человек ненавидят тебя всеми потрохами. Однако сам ты в таком хорошем настроении, что окружающие невольно заражаются им.
К тому же всегда можно сказать, что их доля – вон там, за стеной.
Пока я влезал в доспехи Вдоводела, вернулась разведка. Ребята сообщили, что враги выходят из города и лагеря, их тьма-тьмущая. Не менее десяти тысяч в лагере плюс способные нести оружие горожане – похоже, все до одного.
Вряд ли эти ребята так уж рвутся в бой. Да и опыта у них маловато.
Я выстроил легион Могабы на левом фланге. Очиба занял правый, а новый легион Синдава – середину. Между ними я поместил всех бывших пленных, кого удалось вооружить, в надежде, что выглядят они не слишком беспомощно. Наш строй был внушителен: все в белом, все профессионалы, все держат строй и готовы к бою.
Ставка на устрашение.
Каждый легион я выстроил посотенно, с проходами между ротами. Хотелось верить, что противнику не хватит ума напасть прямо сейчас.
Прежде чем вскочить в седло, Госпожа сжала мою руку:
– Вечером – в Штормгарде.
– Договорились. – Я поцеловал ее в щеку.
– Похоже, в седле я долго не просижу. Все болит.
– Доля женская – сущее проклятие.
Я забрался на коня.
Мне на плечи тотчас опустились две крупные черные птицы. Я вздрогнул от неожиданности, а все кругом разинули рты. Я оглядел холмы, но ходячего пня не увидел. Однако кое-какой прогресс отметил: уже во второй раз не я один вижу ворон.
Я нахлобучил шлем. Одноглазый опутал мои доспехи сетью магических огней. Я занял место впереди легиона Могабы. Госпожа встала перед легионом Очибы. Мурген со знаменем – перед Синдавовым воинством, на десяток шагов впереди.
Меня так и подмывало атаковать, пока вражеский полководец в авральном порядке строил свои войска. Но я дал ему немного времени. Судя по поведению большинства штормгардцев, вне стен им было неуютно. Пусть же посмотрят на наш безупречный, белоснежный строй, готовый в любую секунду двинуться вперед и всех прикончить. Пусть поразмыслят, как хорошо было бы вернуться в неприступную крепость.
Я подал знак Мургену. Он проехал вперед рысью, потом свернул и поскакал галопом вдоль строя противника, демонстрируя знамя. Полетели неверно пущенные стрелы. Он прокричал врагам нечто оскорбительное, но этим, конечно, никого не обратил в бегство.
Мои вороны устремились за ним и присоединились к тысячам своих каркающих сестер, неизвестно откуда взявшихся. Братство смерти, осеняющее крылами своими обреченных… Отличная работа, загадочный пень! И все же никто не подался вспять.
Мои вороны вернулись ко мне на плечи. Я казался себе чем-то вроде памятника и надеялся, что у ворон манеры не такие скверные, как у голубей.
Первого захода оказалось недостаточно, поэтому Мурген понесся в противоположную сторону, крича громче прежнего.
В неприятельских рядах возникло движение. Кто-то – или что-то? – сидя в позе лотоса футах в пяти над землей, выплыл из строя примерно на двенадцать ярдов. Один из Хозяев Теней? А кто же еще? Экое чудище, аж мороз по коже. И я – против него. Добро бы у меня было настоящее войско, а то ведь одна красивая видимость.
