– Мы выиграли передышку. Теперь не нужно заботиться о фураже, охране и даже обмундировании.
– Пожалуй. – Я уже склонялась к мысли, что позволю некоторым воинам послать за женами, когда мы доберемся до Годжи.
Рам принес миску с завтраком. Питались мы не сказать что сытно, но с ног от изнеможения не валились.
– Сколько мы здесь простоим? – спросил Нарайян.
– Неделю.
Время поджимало. На севере наверняка уже знают о существовании Отряда. Скоро в наши ряды проникнут потенциальные изменники.
– Вместо учебного боя проведем смотр. Распространи слух: если я останусь довольна, мы двинемся дальше.
Это должно подстегнуть моих солдат.
– Да, Госпожа. – Нарайян ретировался.
Он созвал дюжину приспешников, носивших на поясе разноцветные тряпицы.
Интересная компания. Последователи трех основных религий и двух мелких культов. Сюда затесались и освобожденные рабы-чужеземцы. Они заправляли в лагере, хотя официально начальниками числились Нарайян и Рам. Помощники следили за чистотой и дисциплиной. Воины не вполне понимали, как именно к ним относиться, но приказы выполняли со всей серьезностью: очень уж зловещая аура окружала шайку душителей. Я и сама ее чувствовала.
Нарайян оставался для меня загадкой. Я насчитала не меньше дюжины его подручных, хотя некоторые принадлежали к высшим кастам.
Я наблюдала. Со временем он выдаст себя ненароком – если не откроется добровольно, как обещал.
А пока он слишком нужен, и я не стану портить с ним отношения.
– Смотрятся неплохо, почти как настоящие солдаты, – похвалила я. – Не мешало бы одеть их одинаково.
Нарайян кивнул – с таким самодовольным видом, будто именно его гениальные способности обеспечили нам успех и заронили зерно надежды в людские души.
– Что у нас с верховой ездой?
Это была чисто светская беседа. Я-то знала, что дела обстоят из рук вон плохо. Бедолаги, отобранные в конницу, принадлежали к низшим кастам и на лошадях прежде не ездили, а только подбирали за ними навоз. Но это же сущий грех – не найти применение таким роскошным жеребцам.
– Плохо. Хотя кое из кого может выйти толк. Но только не из нас с Рамом – мы рождены, чтобы ходить пешком.
Как же ему нравится говорить «может выйти толк». Даже мне это сказал, обучая пользоваться тряпкой, которой задушил южанина.
Должно быть, его удивила скорость, с которой я усвоила трюк. Получалось так естественно, словно с рождения я только этим и занималась. Вероятно, сказалась вековая магическая практика. Чары творятся с помощью отточенных неуловимых движений.
– Ты сказала, что намерена выступить, – проговорил Нарайян и добавил: – Госпожа.
Почтительность уже запаздывает. В душе Нарайян все-таки остался таглиосцем, для которого женщина – человек последнего сорта.
– Наши фуражиры вынуждены забираться все дальше.
Он промолчал, но стало ясно, что оставлять насиженное место ему не хочется.
Было ощущение, что за мной следят. Поначалу я думала – вороны. Теперь я понимала Костоправа: эти птицы ведут себя как-то странно, не по-вороньи, и вообще действуют на нервы. Однажды сказала об этом Нарайяну, но тот с усмешкой возразил, что вороны – хорошее предзнаменование. То есть плохое, но для кого-то другого.
Я осмотрелась. Кругом по-прежнему уйма ворон, однако…
– Нарайян, дай мне дюжину лучших наездников. Я съезжу на разведку.
– Но… ты уверена, что…
Как же он надоел!
– Я не тепличная роза. Собери людей.
– Как прикажешь, Госпожа.
Вот так-то лучше, Нарайян.
13
Лебедь взглянул на Ножа. Пренебрежительное отношение черного гиганта к Копченому сменилось презрительным. Этот колдун – бесхребетный червяк. Дрожит от страха, как осиновый лист на ветру.
– Это она, – сказал Корди.
Лебедь усмехнулся, но оставил свои мысли при себе и лишь кивнул.
– Она трудится не покладая рук, и у нее получается. Я еще не встречал так хорошо организованного войска.
Четверо спустились с возвышения, откуда наблюдали за лагерем.
– Заглянем к ним? – Нож держал колдуна за рукав, словно опасался, что тот даст деру.
– Не надо спешить. Я хочу объехать кругом, узнать, что происходит южнее. Место, где они утерли нос Хозяевам Теней, должно быть недалеко отсюда. Надо бы осмотреться там – конечно, если удастся найти.
– Как думаешь, они знают о нашем присутствии? – спросил Корди.
– Что? – Это предположение встревожило Лебедя.
– Сам же хвалил их организованность. Госпожу еще никто не мог упрекнуть в плохом управлении. Она наверняка выставила дозоры.
Лебедь поразмыслил над замечанием друга. В лагерь никто не входил, никто и не покидал его, но в словах Мэзера было рациональное зерно. Если охота и дальше оставаться незамеченными, то надо двигаться.
– Ты прав. Нож, эти края тебе знакомы? Поблизости есть брод?
Нож кивнул. Это он водил партизан следом за главными силами Хозяев Теней в те тяжкие времена, когда Черный Отряд еще не взял дело в свои руки.
– Тогда пошли. Друг мой Копченый, много бы я дал, чтобы заглянуть тебе под черепушку. Отродясь не видел таких отчаянных трусов.
Колдун промолчал.
Нож нашел звериный брод в трех милях к востоку от южной дороги и повел спутников через лес. Лебедь не ожидал, что придется ехать такой узкой тропой. Достигнув южного края леса. Нож сообщил:
– Дорога в двух милях отсюда.
– Как я и прикидывал, – кивнул Лебедь. – Там и нужно искать наших мертвецов.
Они нашли место битвы. Небо было темным от канюков, бездвижный воздух пропитан миазмами. Лебедя и Мэзера затошнило, и они не решились приблизиться. А Нож повел себя так, будто вонь ему была нипочем. Вскоре он вернулся.
– Ты аж позеленел, – заметил Лебедь.
– Смотреть там не на что – одни кости. Уже много времени прошло, звери обглодали мертвецов. Их двести или триста, теперь точно не сосчитать. Да, одна маленькая деталь. У них нет голов.
– Что?
– Голов, говорю, нет. Кто-то отрезал.
Копченый застонал, и его вырвало. Жеребец под ним испуганно прянул.
– Головы отрезаны? – переспросил Лебедь. – Не понимаю.
– А я вроде понял. Едем, – сказал Мэзер и направил свою лошадь на юг, к тому месту, где кружили, сварливо грая и время от времени падая камнем, вороны.
Там и обнаружились головы.
– Хотите сосчитать? – спросил Нож и хихикнул.
