– Почему вы боитесь Черного Отряда? – спросила я.
Она и глазом не моргнула:
– Сама прекрасно знаешь.
– Откуда? Я досконально изучила историю Отряда, но что-то не припоминаю никаких событий, объясняющих ваше отношение к нему.
Копченый что-то прошептал Радише. Похоже, обвинял меня во лжи. Этот тип все меньше мне нравился.
Величественно, словно король, вошел Джахамарадж Джа.
Раньше я задавалась вопросом: как удается Радише преодолевать затруднения, связанные с ее полом?
Теперь же стало любопытно: а как со своими проблемами справляется Джа?
Его появление было исполнено театральности. Он оглядел нас всех. Но мы никак не отреагировали ни на его дородную стать, ни на роскошный наряд, ни на власть, которую он подчеркивал всем своим видом. Встретив наше безразличие, Джа растерялся.
Я знала, что он глуп. Избавив шадаритов от его предшественника, Костоправ вряд ли ошибся – тот человек был для нас врагом. Но Джа оказался пустышкой, и от его прихода к власти Таглиос ничего не выиграл.
Для таглиосца он выглядел нетипично: ростом футов шесть, примерно двести фунтов веса. То есть на полфута выше среднего жителя этой страны и гораздо массивнее. Кожа светлее, чем у большинства его соотечественников. Здесь это считалось несомненным достоинством – богатые таглиоски всю жизнь прятались от солнца. Пожалуй, красив он был и по меркам северян. Но губы капризно поджаты, и кажется, из глаз вот-вот брызнут слезы. Не любит, когда выходит не по его хотению.
Радиша выждала секунд десять и резко спросила:
– Желаешь что-то сказать?
Секунда замешательства. Он был окружен людьми, от которых не ждал ничего хорошего. Кое-кто из них с радостью перерезал бы ему горло. Даже Копченый смотрел на него как на слизняка.
– Сам отдался на суд твоих врагов, – сказала я. – Вот уж не думала, что ты так плох в этой игре.
– В какой игре? – Джа не умел скрывать чувства – его неприязнь ко мне бросалась в глаза.
– Я про твои интриги. Ты сбежал из Дежагора, а это неудачный ход. Теперь любой может считать тебя виновником поражения.
– Вряд ли. Битва была уже проиграна, а мне удалось сохранить часть армии.
– Ты сбежал еще до того, как стал ясен исход сражения! – выпалила Радиша. – Это подтверждают твои собственные воины. Попробуешь нам мешать – и о твоей роли узнают семьи не вернувшихся домой.
– Я не привык, чтобы мне угрожали. И не потерплю угроз ни от кого.
В глазах Джа вспыхнула лютая ненависть – такое унижение было ему в новинку.
– А помнишь, как ты пришел к власти? – спросила я. – Люди захотят узнать об этом поподробнее.
При том сговоре присутствовал кое-кто из нас. Остальные уставились на Джа с любопытством.
– Пора взяться за ум и вспомнить о пользе скромности. Хватит гнаться за властью и военной мощью, довольствуйся тем, что имеешь.
У Джа на щеках заходили желваки.
– Ты уязвим, и с этим ничего не поделаешь. Слишком много наделал ошибок. Будешь продолжать в том же духе, накличешь на свою голову беду.
Он обвел нас взглядом и не увидел сочувствия. Единственное, что у него оставалось, – это наглость. Но Джа знал ее истинную цену.
– Ну что ж, этот раунд вы выиграли. – И он устремился вниз.
Нож расхохотался.
Он смеялся потому, что знал – Джа не терпит насмешек. Нож нарывался на конфликт.
Я метнула в него предостерегающий взгляд. Он и бровью не повел. Ему никто не указ.
На лестнице стихли шаги Джа.
– У меня дела, – сказала я Радише. – Мы ничего не успеваем. Но ситуация ясна: я намерена закончить дело Отряда, а ты, конечно же, будешь помогать, пока тебя это устраивает, а после попытаешься ударить в спину. Постараюсь не дать тебе такого шанса. Нож, ты со мной или остаешься?
– С тобой. Здесь мне делать нечего.
Лебедь и Мэзер демонстрировали безучастность, Копченый выглядел расстроенным, а Радиша – рассерженной.
Как только мы покинули крепость. Нож заявил:
– Джа теперь может наломать дров.
– Не наломает. Он ни на что не решится, пока не станет слишком поздно. Займись своим батальоном.
Когда Нож отошел за пределы слышимости, я сказала Нарайяну:
– Он прав насчет Джа. Будем ждать, или первый ход – наш.
Нарайян молчал, предоставив мне ответить на собственный вопрос.
– Мы примем меры, когда поймем, что он затевает.
Я оглядела лагерь. Внешнее заграждение уже построено, пока этого достаточно. Буду укреплять позиции, в основном для того, чтобы занять людей. Не бывает слишком высоких валов и слишком глубоких рвов.
– Передай шадаритам, что Госпоже нужна конница. Заодно и выясним, какой реальной силой располагает Джа. Распространи среди беженцев слух: желающие вступить в наши ряды могут рассчитывать на более выгодные условия. Нам также нужны добровольцы из провинций. Мы должны навязать нашу версию происходящего населению, не дожидаясь, когда безмозглые жрецы растащат его на враждующие группировки.
– Есть много способов распространить тот или иной слух, – кивнул Нарайян. – Но все равно придется кое-кого из наших друзей переправить через реку.
– Действуй, как считаешь правильным. И начинай немедленно – нельзя допустить, чтобы наши враги опомнились. Отправляйся!
Я взобралась на леса, приготовленные для строительства северных ворот лагеря, и осмотрела местность. Мои воины трудились как муравьи.
Похоже, их деловитость передалась не многим. Только строители на другом берегу реки да гуннитки работали с таким же усердием.
Повалил дым – один из костров зажжен. Когда пламя разгорелось, в него бросилась женщина.
Если раньше я сомневалась, то теперь не могла не верить собственным глазам.
Я укрылась в жилище, построенном Рамом, и решила поупражняться в магии. Скоро она мне понадобится.
18
Сны стали более мрачными. Гнетущими.
Кошмары снятся всем, но еще никогда в моей жизни они не приходили так часто и не запоминались так прочно. В сознание стучалась некая могущественная сила, пытаясь то ли завербовать, то ли подчинить.
Эти сны – не более чем плоды больного разума. И если они должны меня заинтриговать, то сила, насылающая их, не знает, с кем связалась.
Картины безысходности и смерти под свинцовым небом. Поля, где разлагаются трупы, где гниющие растения медленно растекаются, точно нагретый воск. Все покрыто слизью, она свисает бесчисленными нитями, как будто здесь потрудились хмельные зодчие-пауки.
Безумие. Безумие. Безумие. И ни единого цветного пятнышка.
