Чувствовалось, Фалкану стыдно, но лишь немного.
– Я обернулся соколом и полетел вслед за вами. Видел, как вы вошли в развалины башни. А потом увидел эту тварь. Она почуяла вас и устроила вам западню.
Он мельком взглянул на останки паучихи. Кадара сидела на кромке второго этажа и поглядывала на Фалкана. Харанкаи в пищу не годились, и рукка, казалось, подумывала, не закусить ли ей оборотнем.
Несарина махнула Кадаре, требуя спуститься. Своевольная птица продолжала сидеть, подчеркнуто не замечая ее. Придется обратиться к хозяину.
– Фалкану нужно помочь. Нужны бинты.
– Моя эдж знает? – спросил Сартак.
Подобно Кадаре, он не отзывался на просьбы Несарины.
Фалкан чуть сдвинул окровавленную руку, но тут же был вынужден снова зажать рану. Он дышал ртом.
– Да, – ответил он на вопрос принца. – Я все ей рассказал.
– Чей двор отправил тебя в наши края? Кому ты служишь?
– Сартак! – не выдержала Несарина.
Она впервые видела принца столь разозленным. И говорить в такой манере он тоже себе не позволял. Забыв про сословные различия, Несарина схватила его за руку:
– Фалкан спас нам жизнь. Без него мы бы не выбрались из подземелья. Теперь он нуждается в нашей помощи. У него опасная рана, которую необходимо срочно перебинтовать. Велите Кадаре спуститься.
Сартак не двинулся с места. Его глаза с нескрываемой злостью смотрели на Фалкана.
– Оборотни сплошь ассасины и шпионы, – прорычал он. – Одним меньше станет. Пусть помирает.
– Я не шпион и не ассасин, – возразил Фалкан, морщась при каждом слове. – Я действительно торговец. Когда рос, я и не знал, что у меня есть этот дар. В нашем роду были оборотни. Потом магия в Адарлане вообще исчезла. Я решил, что никаких особых качеств у меня нет, и даже радовался этому. Наверное, я так до конца и не стал взрослым. Когда я попал в ваши края, уже в этом возрасте…
В возрасте, из которого сам вычеркнул двадцать лет. Он вытер липкие пальцы и сейчас же снова зажал рану:
– Я обнаружил, что способен менять облик. Не скажу, что у меня это хорошо получается, но получается, если сосредоточусь. Часто тоже не могу… Поймите, принц: мне от этой способности никакой радости. Мой брат был оборотнем. И отец. А я как не хотел, так и сейчас не хочу.
– Однако ты с поразительной легкостью превратился в птицу, потом в волка и снова в человека. Чтобы так уметь, надо долго упражняться.
– Поверьте, со мной это впервые…
Фалкан застонал и качнулся. Несарина подхватила его, не дав упасть лицом в хвою. Сартак смотрел на них, и на мгновение ей показалось, что перед нею – самодовольный, надменный Аргун.
– Знаешь что, принц! – крикнула она, переходя на «ты» и забывая про всякую учтивость. – Если ты немедленно не принесешь Фалкану бинты и мазь, у тебя появится такая же рана!
Принц смотрел на нее разинув рот. Потом издал резкий короткий свист и пошел к башне. Его походка была красноречивее слов.
Рукка спрыгнула с башни, но опустилась не на землю, а на одну из каменных сов возле арки. Хрупкий камень затрещал под ее лапами.
– Я не ассасин, – повторил Фалкан, которого трясло от потери крови. – Мне они встречались, но я не из их породы.
– Я тебе верю, – сказала Несарина.
Сартак снял с Кадары поклажу и теперь рылся в тюках.
– В левом! – крикнула ему Несарина.
Принц зыркнул на нее, однако безропотно полез в левый тюк.
– Я хотел сам расправиться с паучихой, – признался Фалкан. От потери крови его глаза начинали стекленеть. – Думал, а вдруг… это вернет мне годы, хотя… не она забрала мою молодость. Вдруг у них есть… что-то вроде общей паутины, протянувшейся между континентами? И там хранится все, что накопила… украла их порода.
Он с усилием рассмеялся:
– Но у меня забрали и эту возможность.
– Простим Кадаре ее вмешательство. Еще неизвестно, сумели бы мы втроем справиться с паучихой.
Несарина только сейчас заметила, что клюв и перья Кадары перепачканы черной кровью.
– А ты, смотрю, даже не испугалась моего… превращения, – сказал Фалкан и снова засмеялся.
Подошел Сартак с бинтами, мазью и баночкой тягучей, похожей на мед жидкости. Ею можно было временно запечатать рану. А в гнезде Фалканом уже займется целитель.
– У меня есть подруга-оборотень, – сказала Несарина.
Фалкан уже не слышал ее слов – потерял сознание.
За несколько минут Несарина прочистила рану. Сартак наложил временную «заплатку». Это действительно был мед с добавлением измельченных листьев. Смесь останавливала кровотечение и уберегала рану от воспаления. Сделав Фалкану перевязку, они общими усилиями подняли адарланца в седло, уселись сами и полетели обратно.
За все время полета Несарина и Сартак едва перекинулись несколькими словами. Когда между всадниками болтается раненый и его нужно удерживать, не очень-то поговоришь. Адарланец находился без сознания. Его отчаянно кренило то вправо, то влево. Сартак ворчал себе под нос. Когда забирались в седло, он напомнил Несарине, что у них только два набора скрепляющих ремней и он не станет рисковать жизнью их обоих из-за какого-то оборотня. Даже если тот спас их от паучихи.
Но долетели они благополучно и вернулись на закате. Солнце опускалось за горы, а три вершины Доргоса сверкали бесчисленными огнями. Казалось, их склоны покрыты светлячками.
На подлете к Альтунскому залу Кадара пронзительно крикнула. Ее крик сообщал не только о возвращении. Несарина поняла это, когда увидела встречающих. Их было достаточно много, включая Борту и Хулуну. По крику Кадары люди поняли: кому-то понадобится помощь, – и приготовили все необходимое.
Никто не спрашивал, что случилось с Фалканом. Никого не удивляло, почему он прилетел вместе с Сартаком и Несариной. Возможно, Хулуна приказала не приставать с расспросами. А может, в общей суматохе, пока Фалкана вытаскивали из седла и несли к здешнему целителю, было не до того. Но только не Борте.
За время полета гнев Сартака не улегся. Стоило принцу увидеть эдж, как гнев вспыхнул с новой силой. Он отвел Хулуну в дальний угол зала и принялся забрасывать вопросами про оборотня. Во всяком случае, Несарине так казалось. Слов она не слышала. Видела лишь его позу: руки скрещены на груди, челюсть выпячена. Хулуна стояла в точно такой же позе.
Поняв, что освобождать Кадару от тюков придется ей, Несарина взялась за работу. Борта стояла неподалеку. Вероятно, ждала, что Несарина заговорит первой. Та молчала.
– Если Сартак настолько осмелел, что выговаривает своей эдж, значит все у вас пошло сильно наперекосяк. А раз она позволяет говорить с собой в таком тоне, значит где-то чувствует себя виноватой.
