На многих детях этого поколения Адарланская империя оставила свои шрамы. А скольких вообще лишила жизни?
– Я не помню, чтобы мать с кем-то ссорилась. Все от нее видели только хорошее. – Ириана повернулась на бок, лицом к саду. – Она сделала это потому, что…
Ириана не смогла докончить фразу.
– Потому что так поступила бы любая мать, – договорил за нее Шаол.
Ириана кивнула.
Целители становились первыми жертвами. Их преследование и уничтожение продолжалось и потом, когда магия исчезла с Эрилеи. Адарлан всегда был жесток с целителями, наделенными магическими способностями. Зачастую их выдавали свои же односельчане, польстившись на легкие адарланские деньги.
– Прежний король Адарлана у меня на глазах обезглавил любимую женщину Дорина. Я не мог вмешаться и спасти ее. Я должен был стать следующей жертвой. Мы готовили свержение короля. Он узнал о наших замыслах и собирался казнить меня по обвинению в государственной измене… И тогда вмешался Дорин. Он вступил в поединок с отцом, выиграв для меня время. Я бежал… поскольку больше некому было готовить мятеж, поднимая на него других. Я оставил Дорина наедине с его ужасным отцом и такими же ужасными последствиями… Но бежал.
– Зато потом для молодого короля все сложилось удачно.
– Не знаю, – покачал головой Шаол. – Дорин жив. Он на свободе. А насчет «удачно»… Он перенес чудовищные страдания. Мне их даже не представить…
Шаолу сдавило горло.
– На его месте должен был оказаться я. Я всегда рассчитывал, что сумею уберечь Дорина.
С носа Ирианы скатилась слезинка. Шаол подхватил ее пальцем, не дав упасть на подушку.
Слезы в глазах Ирианы сверкали на солнце крошечными бриллиантами. Шаол потерял счет времени. Он не знал, сколько минут или часов она пробивалась к темной бездне внутри его. Те вспышки света были лишь первой попыткой.
Дверь в покои тихо открылась и так же тихо закрылась. Вошла Каджа. Появление служанки заставило Ириану посмотреть в ту сторону. Без ее глаз Шаолу стало холодно и пусто.
Шаол сжал кулак. Слезинка Ирианы успела впитаться в кожу. Ему захотелось снова повернуть ее лицом к себе. Заглянуть в глаза.
Но голова Ирианы вдруг запрокинулась, макушкой едва не ударив Шаола по носу. Глаза целительницы вспыхнули.
– Шаол, – прошептала она, впервые назвав его по имени.
Ириана почему-то смотрела на его голые ступни. Шаол невольно посмотрел туда же.
На пальцы ног.
На пальцы, которые медленно сгибались и разгибались, словно пытаясь вспомнить эти движения.
17
Рунни – так называлась часть Антики, где жила семья дяди Несарины. Она пришла днем, когда дети были в школе. Дом и участок окружали высокие стены, и потому с пыльной улицы виднелась лишь крыша. Несарина постучалась в дубовые ворота, украшенные резьбой. Для большей прочности ворота имели металлические накладки.
Ворота мгновенно открылись, и двое караульных, узнав Несарину, пропустили ее внутрь. За воротами простирался крытый двор. Его колонны из светлого камня были плотно оплетены стеблями и розово-красными цветами бугенвиллеи. В центре журчал фонтан, выложенный морским стеклом.
Таких домов в Антике было достаточно много. Их строили преимущественно бальрунийцы – южный народ, к которому принадлежали отец и дядя Несарины и отчасти она сама. Жилище было хорошо приспособлено к климату пустынь и возводилось с учетом двух стихий – солнца и ветра. Южная сторона, как самая жаркая, вообще не имела внешних окон. Узкие башенки-ветроуловители наверху располагались так, чтобы не оказаться на пути восточного ветра. Он нес с собою песок, поэтому не столько охлаждал помещения, сколько добавлял хлопот слугам. Дома побогаче дополнительно охлаждались подземными каналами. Дядиной семье приходилось довольствоваться высокими тенистыми деревьями и ставнями, но Несарине здесь дышалось легче, чем в их дворцовой гостиной.
Она неспешно шла по уютному двору, освобождаясь от уличного зноя. Где-то на середине ее застиг теткин вопрос:
– Девочка, ты успела позавтракать?
– Тетушка, я берегла место в желудке для твоей стряпни, – соврала Несарина.
Таков был халхийский обычай – непременно сажать за стол всякого пришедшего в гости. Особенно если это родня и особенно в семье Фелак, где никто не уходил без трапезы, хотя бы одной.
Захида приходилась Несарине теткой по дяде. Это была крупная обаятельная женщина, привыкшая все делать быстро и ловко. Даже четверо детей ей ничуть не мешали. Услышав ответ племянницы, она одобрительно закивала:
– Не далее как утром я говорила Брахиму, что наша повариха стоит всех дворцовых поваров.
Из-за ставен на окне второго этажа донеслось громкое хмыканье. Там находился дядин кабинет. Бо́льшая часть комнат на втором этаже были семейной половиной, куда посторонние не допускались.
– Ты поосторожнее с такими речами, Захида, не то хаган прознает про нашу повариху и умыкнет старушку к себе во дворец.
За неплотно закрытыми ставнями просматривался дядин силуэт.
– Вот так всегда, – вздохнула Захида, беря Несарину под руку. – Подслушивает все разговоры. А еще утверждают, будто женщины любопытны.
Дядя снова хмыкнул, но больше ничего не сказал.
Несарине всегда нравились их бесхитростные и беззлобные шутки. Тетка повела ее в дом. Возле двери стояла статуя крутобедрой, полногрудой Ихны – богини мирного дома и покровительницы бальрунийцев. Ее руки были подняты – жест приветствия и защиты домочадцев.
– А я-то все думала: отчего придворные такие тощие? – сказала Несарина, подхватывая шутку.
Тетка похлопала себя по животу:
– И почему я за эти годы так раздалась. Может, нам и впрямь стоит отправить нашу повариху к хагану. – Захида подмигнула племяннице.
– По-моему, ты стала еще красивее, чем была, когда я приезжала к вам девчонкой, – заявила Несарина, поцеловав нежную теткину щеку.
Она говорила вполне искренне. Тетка для приличия отмахнулась, но слова Несарины ей явно понравились.
В длинном коридоре было прохладно и сумрачно. Деревянные колонны подпирали высокий потолок. И они, и мебель были покрыты затейливой резьбой, изображавшей щедрую природу и животный мир земли предков. Захида провела Несарину в другой двор, меньше первого. Он предназначался только для своих. Основную его часть занимал длинный стол, окруженный мягкими стульями. Матерчатый навес защищал стол от солнца. Правда, сейчас оно прожаривало противоположную сторону дома – потому-то Захида и выбрала этот дворик.
Стул во главе стола предназначался для Брахима. Тетка усадила Несарину на соседний – весьма почетное место, а сама поспешила к поварихе, дабы распорядиться об угощении и прохладительных напитках.
Оставшись одна, Несарина слушала вздохи ветра в кустах жасмина. Они росли вдоль стены и почти доходили до балкона второго этажа. В дядином доме она всегда испытывала чувство покоя и умиротворенности. Не то что вечная суматоха ее родного рафтхольского дома.
