– Доброе утро, господин Эстфол, – произнес по-адарлански седой караульный. – Что привело вас сюда в столь ранний час?
Возможно, он что-то слышал о ночном нападении и, быть может, даже хотел узнать подробности, но тактично воздерживался от расспросов, ибо понимал: учебный плац – не место для таких разговоров. Столь же тактично он не заметил напряжения Шаола.
– У себя дома я много лет упражнялся с гвардейцами, – сказал Шаол, поднимая меч и кинжал, привезенные с собой. – Многому научился от них.
Караульный вопросительно посмотрел на него. Шаол выдержал его взгляд:
– А теперь я хочу поучиться у вас.
Седого гвардейца звали Хашимом. Шаол упражнялся с ним, пока едва мог дышать. Порою он забывал, что сидит в кресле.
Чином Хашим был ниже Шаола. Он ведал обучением дворцовых гвардейцев. Оценив положение адарланского гостя, Хашим предложил Шаолу очень действенные упражнения. Часть из них требовала, чтобы кто-то держал ему ноги, а часть он мог выполнять самостоятельно, прямо в кресле.
Шаол узнал, как год назад Хашим помогал Шену. И не он один. Шену тогда помогали многие. Несколько месяцев его учили по-новому владеть своим телом и разрабатывать новый стиль ведения боя.
Неудивительно, что никто не глазел на Шаола, не посмеивался и не перешептывался за спиной. Все были слишком заняты, все трудились до изнеможения. В такие минуты не до праздной болтовни.
Поднявшееся солнце уже прожаривало двор, но упражнения продолжались. Хашим показывал Шаолу новые приемы владения мечом и кинжалом. Новые способы обезоружить противника.
Это была иная стратегия. Иные методы защиты. Здесь по-иному убивали и смерть говорила на ином языке.
На завтрак гвардейцы расходились чуть ли не шатаясь от усталости. Шаол тоже утомился, однако мог бы продолжать. Не потому, что у него имелись скрытые резервы. Он просто хотел упражняться дальше.
Ириана ждала его возвращения. Шаол вымылся и немного передохнул, а затем началась другая работа.
Эта работа длилась шесть часов. Шаола крючило от боли, Ириану трясло от усталости, но ей удалось пробудить в его ногах чувствительность выше лодыжек. Онемелость сдавала позиции.
Вечером Ириана под усиленной охраной вернулась в Торру, а Шаол провалился в сон. Пожалуй, никогда еще он не спал так крепко.
Утро Шаол встретил на учебном плацу, ожидая появления Хашима.
Так было и на второй день. И на третий.
Часть вторая. Горы и моря
29
В качестве прощального подарка северные отроги Асимильских гор преподнесли Несарине и Сартаку бури.
Проснувшись и едва взглянув на темные клочья туч, принц велел Несарине надежно придавить камнями всю поклажу. Кадара переминалась с лапы на лапу, шелестела перьями, а ее золотистые глаза следили за надвигающимся ураганом.
Удар грома расколол небо, и эхо ответило ему из всех расщелин. Несарина и Сартак вжались в каменную стену под навесом. Порывы ветра хлестали по ним. Содрогались окрестные горы. Кадара стойко переносила бурю, заслоняя людей надежной стеной белых и золотистых перьев.
И все же ледяной дождь прорвался в их укрытие и проморозил Несарину до мозга костей. Не спасли ни густые перья рукки, ни толстое шерстяное одеяло, в которое по настоянию Сартака она завернулась. Зубы стучали так яростно, что заныла челюсть. Онемевшие руки Несарина сунула под мышки, где еще сохранялось тепло.
Даже в детстве, до того как магия исчезла с Эрилеи, Несарина не мечтала о магических способностях. Позже, когда адарланский король несколькими указами «упразднил» магию и повел безжалостную охоту на бывших магов, она вообще запретила себе думать о подобных вещах. Несарина добросовестно училась стрелять из лука, владеть мечом и кинжалом, метать ножи. Она неутомимо упражняла тело, пока и оно не стало оружием. На вопросы отца и сестры, зачем ей все это, она давала один и тот же ответ: магия способна исчезать, а хорошая сталь никогда не подведет.
Сейчас, сидя на пронизывающем ветру, под ледяным дождем, успев забыть ощущение тепла, Несарина впервые пожалела, что не может пустить по жилам магический огонь. А еще лучше, если бы на вершину горы вдруг явилась какая-нибудь Огненосица, согрела бы их и раскинула над головами магический купол, загородив от разгулявшихся стихий.
Но где сейчас Аэлина – никто не знает. Во всяком случае, такие донесения получала Хасара. Несарина была склонна верить принцессе. Вопрос: что послужило причиной исчезновения Аэлины и ее двора? Грязные «моратские игры»? Или собственные замыслы террасенской королевы?
В Рафтхоле Несарина вдоволь насмотрелась на возможности Аэлины и узнала ее главную привычку: никого не посвящать в свои замыслы и ни с кем не советоваться. Скорее всего, королева исчезла сама, чтобы затем самой же выбрать место и время появления. И время будет выбрано с удивительной точностью. Это и нравилось Несарине в королеве. Аэлина строила долгосрочные замыслы и позволяла внешнему миру считать себя необузданной хвастуньей. А замыслы, о которых знала только она, потихоньку осуществлялись. Стратегия настоящего полководца: чем меньше знают о том, что ты вознамерился сделать, тем меньше возможностей тебе помешать.
И сейчас, слушая завывания бури и стук льдинок, Несарина думала: вдруг у Аэлины Галатинии сыщется в рукаве такая карта, о которой не знает даже ее двор? Только бы нашлась. Почему-то Несарине казалось, что от действий террасенской королевы зависит судьба всего мира.
Но магия однажды уже подвела целый континент. Несарина напомнила себе об этом под стук собственных зубов. Нужно искать способ победить Мората без магии.
Прошел не один час, прежде чем буря отправилась терзать другие части континента. Увидев, что Кадара отряхивается, Сартак поднялся. Они с Несариной получили дополнительную порцию холодного дождя, но жаловаться было бы несправедливо. Все это время рукка стойко принимала на себя основной напор стихий.
Их седло, конечно же, насквозь промокло. Несарине казалось, что она сидит в луже. Однако запасного седла у принца не было. Кадара взмыла вверх, навстречу расчистившимся небесам и холодным потокам ветра, дувшим с гор на окрестные луга и равнины.
Буря украла у них драгоценное время, вынудив устроить еще один привал с ночлегом. На этот раз Сартак выбрал небольшую рощицу с полянкой посередине. И опять – никакого огня. Даже маленького костерка, чтобы немного согреться. Несарина молчала, понимая, что принц вовсе не издевается над нею, а руководствуется соображениями безопасности. Холод поселился у нее в костях. Толстая подстилка не спасала от корней, врезавшихся в спину. На ужин – снова фрукты, вяленое мясо и успевший зачерстветь хлеб. Желудок Несарины сердито урчал, требуя более внушительной пищи.
Она была не вправе упрекать принца. Он и так отдал ей свое одеяло и предложил переодеться в сухую одежду. Его одежду. Несарина вежливо отказалась. Почему? Она отправилась в путь с человеком, с которым была едва знакома. Полетела на остроглазой рукке, где их спутником было сульде принца… Пустилась за тридевять земель почти с незнакомцем.
