День на момент выезда оказался на редкость солнечным, теплым, небо синее, трава изумрудно-зеленая, и кони понеслись бодро, соревнуясь друг с другом.
Барбаросса помолодел то ли от встречного свежего ветра, то ли от того, что наконец-то вырвался из четырех стен чинного королевского дворца.
Над головой трепещут баннеры, я настоял, чтобы королевские убрали, Барбаросса, к моему удивлению, спорить не стал, хотя сопровождающие рыцари кривились и морщились.
Сэр Уильям, который так тщательно готовил нашу поездку, догнал меня на крупном рыжем скакуне.
— Сэр Ричард, вы от Найтингейла ехали этой дорогой?
— Даже от Фальстронга, — заверил я. — Заезжая по дороге к Найтингейлу.
Он посмотрел с недоверием, зная мою манеру проскакивать напрямую, дескать, с таким конем не догонят, спросил на всякий случай:
— Впереди мосты, броды… все в порядке?
— Любую дорогу осилит идущий, — ответил я с достоинством, почему бы и не поумничать, когда удается.
Он спросил с беспокойством:
— Это что же, верхом так и не попадем?
— Безногий, — сказал я высокопарно, — ковыляющий по верной дороге, обгоняет всадника, вздумавшего срезать угол через земли Турнедо. Так что если не высовываться, то попадем, куда надо.
— Дорога больно плохая, — буркнул он.
Я сказал важно:
— Плохие дороги требуют хороших проходимцев.
Он отмахнулся.
— Нам все равно, мы на конях.
Мы ехали еще по Фоссано, однако, к неудовольствию Барбароссы, нужно было сделать довольно большой крюк. Он заспорил, я поколебался, но сказал:
— Возможно, это опасное место для одиночек? Или двух-трех, как обычно путешествуют? Чего должна страшиться сотня сильнейших рыцарей королевства?
Сэр Уильям посмотрел на Барбароссу, на меня, устало махнул рукой.
— Рискнем.
Я выехал вперед, Бобик бежит чуть впереди, арбогастр потряхивает гривой, все хорошо, только дорога все сужается, справа и слева медленно поднимаются откосы, пока не превратились в каменные стены, а мы продвигались как по дну ущелья.
— Проверить доспехи! — велел я. — Шлемы надеть!.. Опустить забрала!.. Мечи наголо!.. Держаться плотно друг к другу!..
Кони перестали пофыркивать и переговариваться, идут присмиревшие, даже уши прижимают, как испуганные собаки. Я посмотрел на Бобика, этот, напротив, вздыбил шерсть и двигается так, будто вот-вот на кого-то прыгнет.
Я вытащил меч и вслушивался, наконец высоко на скалах раздался надсадный скрип, будто огромный жук перемалывает в жвалах ствол дерева.
За моей спиной сэр Уильям негромко ругнулся, а вслух сказал:
— Прикрыться щитами!
Зазвенел металл, я не оглядывался, продолжая всматриваться изо всех сил и вслушиваться. Наверху раздался свирепый вой, простучал мощный топот, снова заревело громко и жутко.
Мы продолжали продвигаться медленно, удерживая коней, готовых ринуться сломя головы. Лиц под опущенными забралами не видно, но чувствую страшное напряжение каждого, все настолько готовы в любой миг к страшной схватке, что если ее не будет, мышцы начнут лопаться, не сумевши высвободить энергию в схватке.
Топот раздался громче, снова заскрипело. Мы ехали медленно и осторожно, наконец наверху дробно простучало и начало удаляться нечто такое, что мы так определить и не смогли.
Сэр Уильям сказал угрюмо:
— Что за твари так стучат копытами?
— Не копытами, — поправил я. — Когтями.
Он перекрестился.
— Господи, спаси и защити!
Барбаросса посмотрел на него свысока, сэр Уильям сделал вид, что застыдился, и начал протискиваться в передний ряд. Впереди скалы уже снижаются, через пару фарлонгов настольно разошлись в стороны, что мы ехали уже по ровной и мирной долине.
Странно, но этот пустячок заметно поднял и без того высокий боевой дух. Опасное место оказалось не таким уж и опасным, если по нему едут сильные и отважные рыцари большой группой, сами готовые напасть на кого угодно.
Сэр Уильям посматривал на меня искоса, словно хотел сказать доброе слово, и никак не мог, наконец произнес:
— Ваше Величество, это везение или как?
— Это жизнь, — ответил Барбаросса философски, — один вертится между шипами и не колется, другой смотрит, куда ставить ноги, и все равно натыкается на шипы посреди лучшей дороги, а домой возвращается ободранным, как шелудивый пес.
Сэр Уильям посмотрел на него в удивлении, перевел взгляд на меня, снова зыркнул на Барбароссу.
— Что-то вы все разумничались, — буркнул он. — К дождю, наверное… Это мы вертимся, как шелудивые?
Барбаросса кивнул.
— А наш юный друг, как догадываетесь, вывернется, не уколовшись.
— Может быть, прибить сразу? — предложил сэр Уильям.
— Хорошо бы, — согласился Барбаросса, — да ведь вывернется… А мы приедем, как дураки, Найтингейл скажет в удивлении: что, я вас звал? Кто вам сказал такую глупость?
Сэр Уильям криво усмехнулся.
— А вы заметили, Ваше Величество, что наши рыцари этому… я даже не подберу слова, чтобы его охарактеризовать так, чтобы ни одно животное не обидеть, оказывают почести больше, чем нам с вами?.. И догадываетесь, почему?
Барбаросса фыркнул.
— Еще бы! Я всего лишь король, а он — коннетабль, что поведет их в красивый победный бой, где честь, слава, рыцарские подвиги, добыча, зависть менее удачливых соседей…
Я смиренно помалкивал, улыбался, как робкий зайчик, сильные мира сего шутят, но чувствуется и некоторая обида, даже зависть, этот молодой да ранний слишком уж удачлив… Ага, знали бы, как над этой кажущейся удачливостью приходится попотеть, чтобы потом выйти на сцену и с улыбочкой попорхать в балетном танце.
Рыцари в самом деле частенько пускали коней рядом с моим Зайчиком и пытались выведать, что за таинственность, что планируем делать, чтобы вернуть Армландию под контроль Его Величества Барбароссы.
Я загадочно улыбался и говорил уклончиво, что уже все делается, а они присутствуют при этом важнейшем историческом моменте.
Наконец последний зеленый пологий холм встал на пути, кони пошли резво, а когда взлетели на вершину, мы натянули поводья.
Залитый солнцем небольшой изящный замок, весь словно из золотого песка, стройные башенки, не по-северному широкие окна, никаких решеток, над воротами укреплены крупные гербы королей Барбароссы и Фальстронга.
Барбаросса польщенно пробормотал:
— Найтингейл хорош, умеет делать приятное…
— Но свой герб бы надо тоже, — великодушно напомнил сэр Уильям. — Все-таки встреча трех королей…
