Дальше, нужно сколотить из наших пленных какое-никакое подразделение. Я понимаю, что вояки из них сейчас никакие, но посадить оборонять станцию вполне возможно. Всё равно, если будем уходить, то через нее. И еще мне нужны десять самых надёжных бойцов для очень важного дела. Прикажи собрать двойной боекомплект патронов к «стенькам» и отдать им. Да, и по трофейному люгеру каждому на всякий случай. Двумя группами отправим их с донесением к нашим. Пусть передадут, что мы ждем не дождемся их в Барановичах, пусть поспешают.
Вашим разведчикам, Анатолий Николаевич, предстоит несколько другая задача – помешать подходу подкреплений от Слонима и Лиды. В нескольких верстах на запад и северо-запад железнодорожные мосты через Щару. Их нужно блокировать. Проще всего подорвать в двух-трех местах стыки рельсов и поджидать эшелон. Четыре пулемёта у вас уже есть, снимете еще для каждой группы по две «машинки» с броневагона.
– Пулемёты снимать не надо, мои хапуги-фельдфебели уже успели побывать на артскладе и нашли там с десяток МГ, сейчас доводят их до кондиции. Буду рад поделиться. Но, чур, господин штабс-капитан, только на время. – Анатоль в прежнем тоне обращается к Пепеляеву, затем становится серьёзным. – Денис, я понимаю, что там, на перроне, ощущения у тебя были, говоря твоим же языком, гораздо выше средних. Но ты хорошо выслушал немецкого оберста? Ничего не упустил? Мне Анатолий Николаевич передал ваш разговор и в том числе одну очень важную новость.
– Денис Анатольевич, фон Керн сказал, что знамёна уже год, как хранятся в корпусных штабах. – Пепеляев, не зная, как себя вести, слегка смущенно улыбается.
– А теперь подскажи мне, мой любезный друг и командир, где ты сегодня резвился, не оставив под конец ни единой живой души? – Анатоль тоном прокурора предъявляет обвинение. – Сие паскудное заведение называлось штаб армейской группы «Войрш», в девичестве – Силезского ландверного корпуса. Денис, штаб… Силезского… ландверного… корпуса!..
Ёптить!.. Блин!.. Ослик ушастый!.. Лопух подсортирный!.. Прохлопать такое!.. Оба штабса с превеликим удовольствием наблюдают за моим ступором. Затем Дольский невинным тоном осведомляется:
– Ты только к оперативникам заглядывал? По другим комнатам экскурсию не устраивал? Наверное, некогда было?
– За картами мы вместе с тобой, мой друг, заглядывали. А до того я вместе с твоими головорезами по второму этажу быстренько пробежался, в каждую комнату по гранате закинули, ну и постреляли маленько. После чего пошёл смотреть на трупы в генеральских мундирах… В общем, так! Я сейчас беру двадцать человек и возвращаюсь в штаб поискать эти проклятые германские тряпки…
– А мы тем временем с Анатолием Николаевичем пойдём пообщаемся с пленными… – последнюю фразу Дольский кричит мне уже в спину…
* * *
До штаба долетаем за считанные минуты, спешиваемся во дворе, с пятеркой «кентавров» бегу в штаб, остальные рассыпаются в охранение. По очереди прочесываем первый этаж… Дежурка, караулка, оперативная комната с валяющимися генералами… Надо их куда-то перетащить, что ли… О, в городе должна быть больница или госпиталь, а при нем – покойницкая, в смысле, морг. Надо тушки туда отправить, пусть там своих похорон дожидаются. Не забыть бы… Так, а это что за брякание?.. Узел связи с разбитыми аппаратами, среди которых подает остаточные признаки жизни чудом сохранившийся телефон. Ну-ну, звони, родной, звони, никого нет дома… Дальше кабинеты каких-то интендантов, судя по бумагам на столе… Да, блин, где эти чёртовы знамена!.. Хотя вряд ли бы немцы держали свои святыни на первом этаже… Залетаем наверх и начинаем блиц-экскурсию по помещениям. Искомое находится достаточно быстро, рядом с кабинетом, как я понимаю, командира корпуса, то бишь этой армейской группы имени себя.
Возле слегка приоткрытой соседней двери валяются трупы двоих зольдатенов. Заглядываю внутрь, в слегка затененную шторами комнату, через которые размыто просвечиваются решетки на окнах… Есть!.. Паркет на полу – в щепки, стены и потолок в шрамах от осколков, и самое главное – поваленные гранатным взрывом и присыпанные осевшей известковой пылью, на полу валяются искомые регалии!.. Раз, два, три, четыре… Нет, так не сосчитать… Захожу и начинаю составлять древки с трофеями в угол, изображая дворника с инвентарем… Девять, десять, одиннадцать… И куда же мы такую охапку спрячем?.. Пятнадцать, шестнадцать. Всё… Шестнадцать полковых, бригадных, дивизионных знамен. И одно корпусное… Нести их с собой – это как первомайскую демонстрацию из будущего пародировать, а нам нужна максимальная скрытность. Типа, не видел, не знал, не брал, поэтому – не отдам. Следовательно, сделать нужно так…
– Прокопенко, друг любезный, иди-ка сюда! – высовываюсь в коридор и подзываю к себе командира группы. – Скажи мне, может ли справный унтер-офицер в абсолютно любых условиях найти три пустых дерюжных мешка? И сколько времени ему на это понадобится?
– Петька, Макар, комбату срочно мешки нужны, три штуки! – Старый служака с ходу соображает что нужно делать. – Одна нога здесь, другой уже не вижу!
Двоих бойцов эта новость будто ветром сдула под грохот сапог по лестнице.
– Ну, а мы пока с тобой, Федор Никодимович, займемся другим делом. – Ставлю старшему следующую задачу: – Бери остальных, снимайте полотнища с древков и складывайте их стопкой, как постельное белье… И никому об этом ни звука. Ни сейчас, ни потом. Пока не скажу, что можно хвастаться…
– Мать твою через пень в три коромыс… – Унтер достаточно ярко выражает свои эмоции при виде такого количества таких трофеев, но потом, глянув на меня, поправляется.:– Ну, эта… Матерь Божья, Пресвятая Богородица!..
– Вот-вот, именно поэтому молчать обо всём, как рыба об лёд. А теперь – работаем! И не забудь отдельно навершия собрать!..
В спорых руках начинает шелестеть тяжелый шелк разных оттенков, но с неизменными черными диагональными крестами и такого же цвета воинственно расправившим крылья орлом в золотом лавровом венке с императорский короной и гордой латынью «PRO GLORIA ET PATRIA». Прибывшие охотники за мешками приносят искомую тару, в которую и прячется новоприобретенное «богатство». Делая вид, что мы тут случайно и абсолютно не при делах, выходим во двор к ожидающей нас охране, бойцы приторачивают мешки к седлам, и вся наша маленькая компания берёт курс обратно на станцию.
Там нас встречают сибиряки-разведчики, оживленно и жизнерадостно дербанящие вагоны, и Пепеляев, организовавший эту бурно протекающую инвентаризацию с целью догнать и перегнать нас с Анатолем по количеству трофейных пулемётов, ну а заодно выяснить, сколько патронов мы все можем из них расстрелять. Увидев меня, еще издалека одними глазами задает вопрос: «Ну как?». Отвечаю ему таким же красноречивым взглядом, как бы невзначай похлопывая по притороченным мешкам. Затем негромко инструктирую Прокопенко:
– Никодимыч, остаешься со своими охраной при… з… кх-м… мешках. Не расслабляться, полная готовность к бою. Для всех остальных вы – мой резерв, без личного разрешения – ни на полшага в сторону. Всё понял?
Унтер коротко кивает в ответ, дает команду спешиться, а я уже слушаю доклад подошедшего штабс-капитана:
