И они пошли, прислушиваясь к шагам «урфинов», идущих впереди. Из-за кустов и деревьев их было не видно, но, судя по звуку, до последних рядов было метров сто – сто пятьдесят. То, что неприятеля нельзя было увидеть, слегка напрягало разведчика, полагаться на один только слух он не привык. С другой стороны, это имело и обратный эффект, ведь и «урфины», случайно оглянувшись, не могли заметить преследователей. Хотя утешало это слабо. Противнику ничто не мешало оставить нескольких солдат – да что там, вполне бы хватило и одного! – в засаде и, дождавшись нарушителей, спокойно их уничтожить. Или взять с собой для дальнейшей переделки.
Поэтому Плюх напрягал зрение как только мог, вертел головой во все стороны, реагировал на малейший шорох. А еще он запоминал направление. Это было исключительно важно, поскольку ориентироваться в здешнем «ненастоящем» лесу да еще уж точно под ненастоящим, а точнее, никаким небом не представлялось возможности. Но «чувство направления» им в Академии тренировали усиленно и серьезно, а потому косморазведчик запоминал маршрут весьма тщательно, каждый его самый незначительный поворот. Пройденное расстояние он тоже мог назвать с очень большой точностью. И к тому моменту, как лес начал редеть, Егор знал, что, покинув друзей, они с профессором Сысоевым прошли приблизительно три с половиной километра.
А лес определенно поредел – впереди между деревьями и вовсе светлело открытое пространство. И Плюх наконец-то разглядел спины идущих там «урфинов».
– Чуть сбавим шаг, – предостерегающе вытянул он руку. – Похоже, мы почти пришли.
– Очень кстати, – тяжело дыша, ответил Сысоев. – Мне прогулки по лесу в таком темпе даются уже тяжеловато.
– Только, Юлий Алексеевич… – Егор замялся. – Вы уж меня простите, но я опять хочу вас попросить: будьте осторожней. Здесь нас уже могут увидеть. Но ведь нам нужно будет и вовсе выйти из леса, иначе какой смысл… Мало того, там уже придется ползти. Вы точно готовы? Не будет ничего зазорного, если вы подождете меня здесь. А лучше, если чуть отойдете в глубь леса и спрячетесь в кустах.
– А вот теперь я на вас точно обижусь! – засопел Сысоев. – Зачем же я тогда, позвольте узнать, вообще сюда шел? Наш друг погиб, чтобы мы могли выполнить намеченное, а вы просите меня отсидеться в кустах? Может, тогда уж сразу со спущенными штанами? Вы на этого намекаете? Говорите, говорите, не стесняйтесь, господин космический разведчик!
– Да что вы такое… – Плюх скривился и махнул рукой. – Я просто беспокоюсь за вас. Без всяких намеков. Но я вас понял и больше об этом не будем. Идем вместе до конца. Но про осторожность свои слова я брать назад не стану.
– А и не нужно, – подобрел и даже улыбнулся профессор. – Тут вы совершенно правы, осторожность теперь важна как никогда.
– Хорошо. Тогда пристегните магазин к винтовке.
Юлий Алексеевич кивнул, достал из подсумка снаряженный патронами магазин и весьма ловко приладил его к «Маше». То же самое проделал и Плюх.
– А теперь пригибаемся и бежим вон к тому дереву, – показал Плужников. – А дальше придется ползком.
Глава 29
Когда они с Юлием Алексеевичем перебегали к толстому дереву, за которым, кроме низкорослого негустого кустарника, ничего больше не было, Плюх больше смотрел не вперед, а на своего спутника, переживая за него и жалея, что не переубедил Илону. Не нужно было брать сюда профессора, совсем не нужно! Егор во многом поддерживал свою подругу и считал, что она поступает правильно, но только не в этом случае. Не было от Сысоева никакого проку – одна только большая помеха. И Плюх не думать об этом не мог.
А потом, прежде чем ползти дальше, косморазведчик посмотрел наконец вперед и ахнул. Он не увидел линии горизонта! Перед ним вдалеке растянулась ровная, высокая, тускло поблескивающая серая стена. Вот только насколько далеко она расположена, какую имеет высоту – определить было невозможно. Масштабы скрадывало светлое «ничто» псевдонеба. Было ясно одно – здесь был край. Здесь кончалась Учебка. Но что находилось за этой стеной, по-прежнему оставалось загадкой. Возможно, безвоздушное пространство космоса. Может быть, мир хозяев… Но у Плюха почти не осталось сомнений, что где-то именно в этой стене находится выход, через который забирают «урфинов», готовых для дальнейших, уже настоящих сражений.
– Там, это там! – вытянув руку, горячо зашептал и профессор. – Нам нужно туда!
– Впереди только кусты, – сказал разведчик, – так что придется ползти. Вы готовы?
– Да, конечно, готов.
– Тогда держитесь рядом. И не выбирайтесь на пустое пространство.
– Я понимаю.
– Тогда вперед!
Егор опустился на землю и пополз по-пластунски от одного куста к другому, постоянно оглядываясь на своего неуклюжего спутника, который определенно нечасто пользовался ранее таким способом передвижения. Тем не менее Юлий Алексеевич все-таки двигался. И делал это, не забывая оставаться скрытым от противника кустами.
Но в конце концов закончился и кустарник. Дальше было открытое пространство. А значит, оставалось лишь наблюдать, надеясь, что это принесет какую-то практическую пользу.
То, что открылось теперь взору косморазведчика, было само по себе впечатляющим. Впереди, метрах в пятидесяти, на ровном, антрацитово черном «плацу» плечом к плечу выстроились в ряд «урфины». Черной была вся поверхность, начинающаяся метрах в пяти от кустов и тянущаяся до той самой серой стены, что он увидел еще раньше. Ртутноголовые солдаты стояли абсолютно неподвижно, будто статуи. Но вот, словно получив неслышную команду – что в какой-то степени наверняка являлось истиной, – некоторые из них, находившиеся в разных местах шеренги, дружно шагнули вперед и проследовали к некоему темному низкому строению – скорее, большой коробке, поскольку в ней не было видно ни окон, ни дверей, никаких иных отверстий или выступов. Длиной «коробка» была метров тридцать, высотой – не более двух. Перед ней находилось нечто вроде однотонного, как и все здесь, серого настила, приподнятого над землей на полметра, не больше. Настил имел ширину немногим более пары метров – как раз, чтобы мог лежа поместиться человек. Об этом Плюх подумал интуитивно, но именно так и стали поступать подходившие к настилу «урфины». Они ступали на него и ложились на спины, упираясь ртутными головами в стену темной «коробки». Хотя… Разведчик проморгался, прежде чем посмотреть туда снова, слишком нелепым показалось ему увиденное. Но так оно и было: «урфины» не просто упирались блестящими нашлепками в стену, они в нее свои головы засовывали, будто стена была сделана из мягкого пластилина. Теперь казалось, что возле «коробки» на длинном сером настиле лежали обезглавленные человеческие тела.
– Я, кажется, понимаю, – зашептал профессор Сысоев. – Таким образом их кормят. Ну или что-то вроде этого. Ведь мышечной энергии нужна какая-то подпитка.
– Похоже на то, – согласился Егор. – А может, заодно и программы корректируют, или данные загружают. И выгружают, наверное.
– Вы обратили внимание, что таких кормушек несколько?
