Вверх потянулись руки.
– Раз, два, три… Четвертая… Пятая… Ага, вот и шестая!.. Кто еще? Все?.. А «против»?.. Так… Раз, два… Сызнова шесть. Что, опять Блямсу решать? – невесело усмехнулась Илона.
– Нет-нет, – помотал головой Плюх. – Блямс должен голосовать вместе со всеми, этот вопрос касается не только людей, но и…
– Блямс! – отозвался «богомол».
– Что он сказал?
– Что он и так проголосовал.
– Когда он проголосовал?..
– Блямс!
– Говорит, что поднимал лапу «за».
– И как же я тогда посчитала?.. – проворчала Забияка. – Поднимите-ка еще раз те, кто «за»… Один, два… Да, теперь вижу твою лапу… Три, четыре, пять, шесть… Все равно шесть. Позвольте, господа, а кто в таком случае не проголосовал?
– Может, кто-то воздержался?
– Я знаю кто… – растерянно проговорил вдруг Брюль.
– Воздержался?..
– Не проголосовал. Грибок.
– Э! Грибок! Ты чего сачкуешь? – позвал Колыч.
– Не, тут другая хренулина, – проговорил Брюль. – Его вообще нет.
– Вовремя же ему приспичило! – проворчал кто-то.
– Не, ребята, ему не приспичило… – совсем уж каким-то замогильным тоном произнес Брюль. – Костыли-то – вот они.
– Он что, на одной ноге ускакал? – обвел всех взглядом Гор, а потом задержал его на Головане с Бликом: – Э, ребята, вы ближе всех ко входу… Одноногий старик мимо вас прыгал?
– Одноногий нет, – покачал лысой головой Блик. – Но какой-то лохматый чудик в очках без стекол прошмыгнул.
– Прошмыгнул?.. – поднялся Колыч и принялся оглядывать пещеру. – Эй, ты, дурила, нашел время шутки шутить! Ёш!.. А ну, вылезай! Где ты?..
– Да не, это-во, – сказал Голован. – Один, точняк, наружу вышел. Не прыгал, а просто вышел. Седой, лохматый… Пригибался еще. Я думал, живот прихватило.
– Он не мог выйти, – сухо и медленно сказала Илона. – У него одна нога. – И тут же взмахнула рукой: – Кто там ближе?.. Игумен, будь добр, выйди, посмотри, нет его во дворе?
– В сортире глянь! – крикнул в спину Игумену Колыч.
Растерянный сталкер вернулся очень скоро и развел руками.
– Он не мог уйти… – забормотал Брюль. – Он не мог уйти без костылей…
– А изначально он был? – нахмурилась Забияка.
– Вроде был…
– А если точно?
– Ты когда про кресты и голову в кустах высказалась, – вспомнил Колыч, – Грибок похвалил, я слышал.
– О, точно! – встрепенулся Брюль. – Я тоже слышал. Типа, «метко ты это» сказал. Я еще подумал: сам никогда не стрелял, а такие выражулины.
– Тогда это плохо, – совсем помрачнела девушка. – Я бы даже сказала: чрезвычайно хреново.
Сталкеры зашушукались, растерянно завертели головами… Произошедшее и впрямь казалось очень странным. Во-первых, как физически смог куда-то уйти без костылей одноногий человек? Во-вторых, куда он мог пойти? И в-третьих, – этот вопрос мысленно тоже многие себе задавали, – почему Забияка сказала, что это хреново?
Первые два вопроса она как раз и озвучила. И сказала, чтобы высказывали любые варианты, даже самые фантастические.
– Очень важно понять, что случилось, – пояснила она. – И сделать это как можно скорей. Так что давайте, жду.
– Если годятся любые идеи, – засмущался Игумен, – одну дурацкую подкинуть могу. По первому вопросу. Грибок мог сделать протез. Ну, деревяшку какую-нибудь приспособил. И решил испытать.
– Годится, – кивнула Забияка. – У меня такая же идея была. Единственная из возможных.
– Нет, не годится, – помотал головой Аникей Тавказаков. – Мне Грибок показывал, что представляет из себя его культя. Там у него блестящая нашлепка. Такая же как головы «урфинов». И твердые предметы, костыль в частности, входит в нее как нож в масло. Точнее, даже не в масло, ощущение такое, что там ничего нет. Мало того, костыль входит на всю длину, раза в три превышающую длину самого обрубка.
– Ага, он нам этот фокус тоже показывал, – закивал Колыч.
– Так что никакой протез не смог бы на этой культе зафиксироваться, – закончил свою мысль Тавказаков.
– В таком случае это и впрямь то, о чем мне не хотелось думать, – посуровела Илона.
– Ты думаешь, он от хозяев? – посмотрел на нее Плюх.
– Да не, такого точно быть не может! – вскинулся Брюль. – Грибок, конечно, и впрямь слегка не от мира сего, но чтобы он вражулиной оказался? Не. Головой ручаюсь!
– Ёш! Я за него тоже ручаюсь! – возбужденно воскликнул Колыч. – Ты, Плюх, думай, что говоришь!
Загалдели и другие сталкеры.
– Тихо! – прикрикнула Забияка. – Грибок и в самом деле вряд ли враг. Я тоже не думаю, что он «засланный казачок» хозяев. Только вот ногу ему отрезали точно они. И такую культю ему тоже они сделали. Почему? Зачем? Я уже слышала версии, что по ошибке – хотели голову, да промахнулись…
– Он же сам говорил, что бухой тогда был, – перебил Колыч. – В гов… в дупель! Может, и кувыркнулся, когда они резак свой нацелили, вот под него вместо шеи нога и попала.
– Я это как раз в виду и имела, – сверкнула на сталкера взглядом Илона. – Но дело в том, что эта… пленка… мембрана… как ее еще назвать?.. может иметь такие свойства, о каких мы и не догадываемся. Уж всяко не зря такие головы «урфинам» ставят. Связь с хозяевами точно идет через них. Но еще и до голов… Тут ведь не одна я знаю о сталкере из той Зоны, что вернулся из Лазаревки без головы, но с такой вот блестящей пластиной на срезе? И с ней он даже без головы неплохо обходился…
[21] И что, если через такую вот мембрану хозяева смогли подключиться к Грибку? То бишь я как раз и уверена, что подключились. А коли Аникей Александрович утверждает, что пленка эта такими интересными свойствами обладает, что даже костыль на всю длину входит, то отчего бы не предположить, что и оттуда может что-то высунуться? Нога, к примеру?
– Так эта ж хренулина как студень дрыгается, как на такой ноге пойдешь? – сказал Брюль.
– А мы всех ее свойств не изучали, – хмыкнула Забияка. – Может, она такой твердой, коли нужно, может стать, что крепче алмаза сделается?
– Скорее всего, так и есть, – кивнул задумчиво молчавший до этого доцент Тетерин. – Грибку сделали ногу и передали команду идти.
– Куда?.. – спросили едва ли не все разом.
– К хозяевам, – ответила Илона. – На доклад. Рассказать, что мы тут нарешали.
– Я уже сказал, что не мог Грибок… – опять встрепенулся Брюль, но Забияка на него шикнула и пояснила:
– Сам Грибок… как его на самом-то деле?.. Жариков Василий Сергеевич?.. Так вот, сам Василий Сергеевич ни в коем случае не предатель, а просто жертва случая…
