– Сильно сказано. – Малец снова украдкой поглядел на безликое существо, продолжавшее спокойно и уверенно возиться с приборами. – А эти эксперименты – они разрешены официально? Это же евгеника, как я понимаю, а она вроде как не в почете.
– Вы неплохо осведомлены в вопросах биологии, хоть и физик. Разумеется, разрешения на такие работы в большом мире получить нереально. И потому я здесь – на бывшей экспериментальной станции Института. Официально она считается погибшей в результате взрыва кислородных баллонов – как, впрочем, и я вместе с ней. А покойники не нуждаются ни в каких разрешениях. Как вас звать, молодой человек?
– Малец… – проговорил парень, осознав, что почему-то не может вспомнить свое настоящее имя.
– Забавное прозвище. Ну, тогда я – Скульптор. Так меня за глаза называют. Ибо я леплю из всякого биологического сора новые прекрасные формы.
– Вот как… Значит, вы вовсю проводите нелегальные опыты?
– Забавный вы человек. – Хозяин сухо рассмеялся. – Разве могут быть какие-то ограничения в познании мира? Недалекие люди пытаются втиснуть науку в прокрустово ложе своих представлений и законов, которые сами по себе – проходящее, тлен. Познание не остановить. Не смогли в Средневековье, не смогут и сейчас. Вы-то как ученый должны это понимать.
– Это я как раз понимаю. – Парень старался сохранять спокойствие и покладистость, которая в данной ситуации явно не была излишней. – Не пойму только, почему я привязан к этому креслу.
– Ах, это… – Скульптор встал напротив, внимательно изучая пленника. – Видишь ли, я ничего не имею ни против тебя, ни против твоих друзей. Но вы вторглись на мою территорию. Более того, попытались убить одно из моих созданий – ценный экземпляр, между прочим…
– Мы никого не убивали!
– То есть эти двое – один такой рыжий, другой все время скалится – они не из ваших?
– Удачник, Ржавый… – растерянно пробормотал Малец. – Вы их тоже схватили?
– Схватили… – Скульптор поморщился. – Слово какое-то грубое. Всего лишь пригласили для беседы. Но ведут они себя агрессивно, информации от них ноль. И отпускать таких нельзя. Может, ты мне расскажешь, что вы здесь забыли? Всем ведь известно: в Гнилой каньон путь заказан. Там – мой заповедник, моя собственная экосистема, мой главный генетический эксперимент. А вы здесь что вынюхивали?
– Ничего мы не вынюхивали. Мы… – Малец сбился. – Искали одного человека. Буку.
– Кого? – седые брови биолога поползли кверху.
– Вы слышали про него? Может, даже встречали?
– Я бы сам не прочь познакомиться с Букой, – странным голосом произнес Скульптор. – Одна из причин, почему я именно здесь, как раз в том, что я сам надеюсь найти его. Изучить того, кого зовут Букой, – значит, постигнуть одну из главных загадок Зоны. А вот зачем он вам?
Малец сбивчиво рассказал. Лицо хозяина словно волнами пошло – так быстро на нем менялись эмоции и подавленное желание что-то сказать. Под конец истории Скульптор помрачнел.
– Так… – произнес он. – Значит, охота возобновилась. И вы ее участники.
– Невольные участники, – торопливо поправил Малец.
– Неважно… – Напускное добродушие исчезло с лица «доктора». – Вы пришли ко мне со злом. Как браконьеры, вы вторглись в мои угодья. Более того, вы хотите посягнуть на мою мечту, мой главный приз. Отпустить вас я не могу – я не верю, что вы не приведете за собой других браконьеров. Мне нужно подумать.
Скульптор сделал знак кому-то за спиной Мальца и, напряженно ссутулившись, удалился через ту же боковую дверь.
«Сумасшедший», – мелькнуло в голове парня. Этот человек действительно напоминал безумца, дорвавшегося до высоких технологий. И одно было ясно: собственные планы и личные достижения для него важнее жалких жизней каких-то бродяг из Зоны.
Влажные бескожие руки освободили физика от ремней, вытащили из кресла и поволокли по узким темным коридорам. Научная станция изнутри казалась мрачным подземельем, в котором нашлось место и камере для узников, куда его и швырнули, гулко захлопнув за спиной железную дверь.
– Малец? Ты? – позвали из темноты.
– Кто же еще… – отозвался парень.
И тут же его обвили женские руки, к лицу прижалась мокрая от слез щека.
– Тише, Лапа, все хорошо, – бормотал он, поглаживая ее руки – нормальные, девичьи ладони с гладкой человеческой кожей. И радовался, ощущая рельеф нормального живого лица – с глазами, носом, губами.
– Все наши здесь? – вглядываясь во мрак, спросил Малец.
– Все, кроме Клеща, – отозвался голос Торчка. – Он словно в воду канул.
– Ловко нас взяли, – заметил Удачник. – Даже пикнуть не успели. Эти, которые без кожи, только с виду доходяги. А так – побыстрее каждого из нас. И силища…
– У них метаболизм ускорен, – добавила Лапа. – Тело всегда влажное от выделения продуктов распада, это вроде как кожу заменяет…
– Мерзкие твари, мерзкое местечко, – глухо проговорил Ржавый. – Я ждал каких угодно мутантов, но не думал, что здесь их производят серийно.
– Я слышал про скандал в Институте, когда хотели запретить какие-то эксперименты с мутантами, – сказал Пузырь. – Вроде хотели использовать уродцев из Зоны в военных целях. Большие деньги были на кону. И тогда лабораторию прикрыли, а опытную станцию вроде как взорвали…
– Вот именно – «вроде как», – хмыкнул Удачник. – Кто же будет резать курицу, несущую золотые яйца? И за Букой нас послали неспроста. Это же ходячее оружие, если слухи о нем хоть на десятую часть достоверны.
– Выходит, все, что несет этот старикашка из фастфуда, – полное вранье? – проговорил Малец.
– Он и тебе вещал про «чистую науку»? – рассмеялся Удачник. – Знаю я такой типаж: ему нужно обелиться в глазах других, иначе ему некомфортно. Куда приятнее обрести имидж борца с мракобесием, чем прослыть прорабом фабрики смерти.
– А что там он говорит про свои творения? – спросил парень. – Якобы всех этих двуногих мутантов он производит из биологического мусора или что-то вроде того? В пробирках он их выращивает, что ли?
– Ты что, не понял? – снова подал голос Торчок. – Биологический материал – это мы с тобой. Мы – генетический мусор. И нас до сих пор не убили только потому, что нас еще можно использовать.
– Как – использовать? – упавшим голосом спросила Лапа.
– Выращивать мутанта с эмбриона – долго, – пояснил Торчок. – Куда проще взять взрослую особь – и переделать ее по своему усмотрению. Если возможности позволяют, конечно.
– Не будем об этом, – оборвал всех Пузырь. – И без того нервы шалят. Лучше давайте…
– Пожрем! – радостно подхватил Ржавый.
Все рассмеялись. Не слишком весело, но стало как-то легче.
– Я хотел сказать – отдохнем, – обиженно протянул толстяк. – Как тут пожрешь, когда все припасы вместе с оружием отобрали?
