– Ну, сейчас начнется, – сам себе проговорил Бука и прибавил скорость – как будто был в состоянии убежать от молнии.
Он вырос в Зоне. Знал ее. И Зона прощала ему то, что не прощала другим. Но сейчас он зашел слишком далеко. Он откровенно дразнил смерть. Он запредельно рисковал, и даже темные силы, так часто делавшие для него исключение, могли просто не заметить его на фоне колоссальной мощи, стремившейся здесь вырваться на свободу и убить все живое вокруг.
Он бежал по открытой местности и был как на ладони у стрелков, следивших за ним поверх прицелов автоматов. Но выстрелов не было. Наверно, потому, что его голова отныне принадлежала этим азартным ребятам, предпочитавшим убивать людей по своим особо изощренным правилам.
Что ж, он согласен был перейти на более изысканный уровень умерщвления плоти. Кто, как не Зона, обладал самым разнообразным арсеналом средств и возможностей сделать жизнь человека страшнее самой смерти.
Он бежал, а вокруг него в небеса били ветвистые молнии, воздух наполнялся синеватой дымкой с запахом озона и бледным маревом, не сулившим живым биологическим объектам ничего хорошего.
Он не учел степень безрассудности и ненависти охотников. Если бы они обладали хоть частью знаний и опыта настоящих сталкеров, они бы не полезли с такой дерзостью вслед за парнем, понимая, что рискуют попросту не выбраться живыми из лабиринта ловушек, в который заманивал их старожил Зоны. Для них сейчас существовали только одна цель и только один смысл: достать его – дерзкого обидчика, опасного свидетеля масштабных преступлений и охотничий трофей в одном лице. Иногда такая бесшабашная наглость помогает выжить – как пьяному до беспамятства, выпавшему из окна десятого этажа.
Вот и сейчас, обернувшись, он с удивлением обнаружил, как за ним бросилась вся эта вооруженная черная толпа. Зрелище было не для слабонервных: в самый центр отряда шарахнуло ветвистой, как куст можжевельника, молнией, и несколько человек упали замертво. Кто-то с перепугу бросился в сторону – и был убит невидимым разрядом. Кто-то устремился назад – и исчез в огненном мареве.
Остальные продолжали бежать за ним, словно одержимые.
Ему, однако, стоило думать не о преследовавших его негодяях, а об собственной участи и судьбе оставленных где-то друзей, которым грозила скорая смерть от действия яда отложенного действия. Проклятый изотоп – или что это было в действительности – до сих пор не действовал на него. Но тут вдруг в глазах потемнело, поплыло, в руках появилась незнакомая ранее слабость, к горлу подкатила тошнотворная волна. Бег его замедлился, походка стала неровной. И он ничего не мог с этим поделать.
Он сразу понял: вот оно. Все-таки он, скорее, был человеком, нежели откровенным нелюдем. Жаль, что это проявлялось в основном в его человеческих же слабостях.
За спиной выстрелили. Бука инстинктивно пригнулся. И упал, споткнувшись о торчавший из земли корень.
Он лежал, неподвижно глядя в серое небо и не видя его. Он вообще ничего не видел, кроме разбегавшихся цветных кругов. Когда зрение стало возвращаться, он увидел то, чего предпочел бы не видеть.
Над ним стояли оба охотника и Каток собственной персоной. Выглядели они, правда, уже не столь самонадеянно и нагло, как в начале экспедиции. Какие-то потрепанные, закопченные, даже загнанные – будто преследовали их самих, а не наоборот. Но и ненависти в их глазах прибавилось.
– Добегался, козлина? – тяжело дыша, произнес Каток.
Ощутив острую резь в боку, Бука сжался, и тут же боль пронзила грудную клетку. Главарь не удержался, чтобы не отвесить ему несколько увесистых ударов ногами. Краем глаза парень увидал и остальных бойцов ЧВК – они остались далеко позади, не решаясь следовать за командиром и его азартными приятелями.
– Прикончим его? – спросил Кошелек.
– Не спортивно, – скривился Советник. – Надо бы заставить его хотя бы встать.
– Хватит развлечений, – рявкнул Каток. – Половина моих людей погибла, и кто-то должен за это заплатить.
Он вынул из кобуры пистолет, направил в лицо Буки. Помедлил секунду – и вжал спусковой крючок.
Выстрела не последовало.
Странное дело: в этот момент сердце парня не участило свой ход, даже не пропустило удар. Все его существо наполняло какое-то странное равнодушие к происходящему.
Каток нервно передернул затвор, выбрасывая давший осечку патрон, снова попытался выстрелить. Снова пустой щелчок. И опять, и снова. Лицо командира ЧВК исказилось от изумления вперемешку со злобой. Магазин опустел, а Бука продолжал наблюдать за происходящим с отстраненным видом, как достигший Нирваны Будда.
– Что происходит?! – рычал долговязый командир. – Дай сюда!
Он выхватил ружье из рук Кошелька, сломил пополам, проверяя, заряжено ли, сложил в боевое положение…
Снова, как в насмешку, – пара звонких щелчков. То же самое – с ружьем Советника.
– Я что-то не понимаю, – растерянно произнес тот. – Патроны у меня проверенные, да и стреляло все только что…
– Гребаная аномалия, – нервно отозвался Каток. – Слышал про такое: когда патроны тухнут и стрелять невозможно. Но никто не отменял старого доброго ножа… – Он медленно вынул из ножен на поясе длинный черный клинок. – Придется просто перерезать ему горло…
Главарь быстро припал на одно колено, приблизился к парню, машинально проверяя большим пальцем остроту лезвия. И вдруг шарахнулся, изменившись в лице: лезвие под его пальцами крошилось, словно сделанное из прессованного сахара.
К этому моменту состояние Буки изменилось от полного равнодушия к необъяснимой уверенности. Он поглядел на свои руки: по ним струились бледные световые волны, как разряды в газоразрядной лампе. Он не знал, что это и как это поможет ему выжить, но на врагов его вид, надо полагать, произвел впечатление.
– Да кто ты, мать твою, такой? – проговорил могильным голосом Каток.
– Я тот, кто с самого начала говорил тебе правду, – продолжая разглядывать свои светящиеся руки, ответил Бука. – Я обещал привести тебя к Буке – и вот ты перед ним. В самом его логове. Надеюсь, теперь ты доволен?
– Я что-то не понял, – проговорил Кошелек. – Это он о чем?
– Похоже, он не врет, – произнес Советник. – Я видел фото… Думал, не может быть, просто похож…
– Бука… – это ты?! – Лицо Катка застыло, заливаясь краской.
– И что теперь? – осторожно делая шаг назад, нервно спросил плотный. – Что будем с ним делать?
Каток молчал. Что-то в нем словно сломалось.
– Ну, если я вам больше не нужен, то я, пожалуй, пойду, – неловко поднимаясь на ноги, сказал Бука.
Его шатало, самочувствие было ужасным. И даже факт того, что он только что избежал смерти, не вызывал особого восторга. Тем более ничего еще не закончилось.
В глазах Катка снова появилась осмысленность, мгновенно сменившаяся злобой. Выставив перед собой руки с грязными скрюченными пальцами, он бросился на парня с воплем:
