– В Астролиге. Там же еще есть команда из Руки Горгоны?
Тайрус на миг растерялся.
– Неужели их расформировали? – спросил священник.
– Да уже и самой лиги нет, – ответил Тайрус. – Астролига распалась, когда Ганнекс повелел каждый раз казнить проигравшую команду. Викарий, у нас уже три сотни лет как исчез этот вид спорта.
Бедняга осунулся и помрачнел, словно получил весть о гибели родного края.
– Очень… очень жаль. А я-то мечтал когда-нибудь вновь на них посмотреть.
Сканирование завершилось, и открылась дверь в основное жилое пространство.
– Идемте, – позвал священник.
Он нажал кнопку; панель под ногами отделилась от пола и поплыла по воздуху. Мы с Тайрусом вцепились друг в друга и полетели сквозь мигающие отблесками пульсара коридоры.
– Немезида, – тихо шепнул Тайрус, – этому священнику больше трех сотен лет.
– Как это возможно? – спросила я.
Лицо нашего проводника ничем не выдавало фальшмолодость. Даже если полностью заменить и заново вырастить все органы, столько не проживешь. В какой-то момент люди просто выдыхались.
Тайрус покачал головой. Он не отрывал глаз от нашей панели и держался очень осторожно. Учитывая, как далеко падать и как быстро движется устройство, одно неверное движение – и мы рискуем переломать себе шеи.
К счастью, панель благополучно достигла какой-то двери. Тайрус на трясущихся ногах сошел на землю, хотя не забыл обернуться и помочь мне спуститься. На самом деле я держалась лучше его, но приняла любезность. А еще прошла в двери первой на случай, если там подстерегает какая-то опасность. Мы очутились в смотровой ложе. Она выходила на огромный хрустально-бриллиантовый зал, что напоминал формой шар.
В ложе была идеальная гравитация, но когда я из любопытства высунула руку наружу, пальцы показались невесомыми, будто плыли по воздуху. Я убрала руку.
– Там нуль-грав.
– Мы сюда не развлекаться пришли, – заметил Тайрус, оглядываясь.
Но в воздухе разлился низкий гул, и в ложу вплыл длинный плоский бот.
– Пожалуйста, выберете прохладительные напитки.
– Мы хотели бы поговорить с Интердиктом, – ответил Тайрус.
– Запрос не опознан. Пожалуйста, выберете прохладительные напитки.
– Вода, – рявкнул Тайрус.
– Мы и так далеко забрались, можно и потерпеть, пока идет представление, – сказала я.
Он вздохнул, кивнул и плюхнулся на сиденье, однако и не подумал расслабиться. Бот вернулся с водой и на удивление скудным выбором фруктов. По крайней мере, я считала их просто фруктами, пока Тайрус не впился зубами в яблоко и не отпрянул.
– Оно чем-то накачано. Я не узнаю наркотик.
Я протянула ладонь. Выкинуть угощение невежливо, а ему нужно трезво мыслить. На меня химикат все равно не подействует. Тайрус благодарно улыбнулся, отдал мне яблоко, и я съела его сама. Тем временем одна из лож напротив засияла. Словно экран подсветил силуэт одного-единственного человека.
Рассмотреть его я не могла, но ответный взгляд почувствовала.
– Наверное, это он, – пробормотал Тайрус.
Мы проигнорировали ботов, что суетились вокруг нас, приносили разные субстанции, блюда и фрукты, но доверия больше не внушали.
Тайрус смотрел на Интердикта, и я знала, что он в ответ рассматривает нас. Исполнители в ярко-фиолетовых перьях плавно выступили в центр шара. Притушили общий свет, и артисты оказались в ярком луче. Пернатые мужчины и женщины начали танец, классическую притчу о старой Земле.
– Они кто? Священники? Или пречистые? – шепотом спросила я.
– Ярые гелионики, посвятившие жизнь этому танцу, – ответил Тайрус, опознав первые аккорды. – «Королевское жертвоприношение».
Я слышала про этот танец. Его устраивали на каждой коронации, но Тайрус положил конец традиции, невзирая на возражения бабки. Притча рассказывала о том, как важно подчиняться власти. Птицы, узнав, что король собирается закатить пир, слетались к нему в замок и предлагали себя для царского пирога.
Все, кроме одной, мрачной и недовольной. Разумеется, король так проникся преданностью птиц, что не стал их убивать, а наградил крошками со своего стола.
Мрачную же птицу травили хищники в лесу. Это было настоящее жертвоприношение, когда танцора, изображавшего пречистого, зарубали во славу императора. Иногда эту роль отдавали приговоренному пленнику; к его рукам и ногам прикрепляли автоматические гравитационные кольца и управляли им во время танца. Иногда пожертвовать собой добровольно вызывался какой-нибудь не в меру религиозный гелионик; такие фанатики даже годами готовились к танцу.
– Я не просто так его запретил. И не собираюсь сейчас смотреть на зверства, – тихо произнес Тайрус. Он не сводил глаз с яркого экрана, где сидел Интердикт. – Не пора ли нам представиться?
Он встал. Поняв его намерения, я тоже поднялась. Мы перебрались через край ложи и ринулись вперед. Гравитация исчезла, тело стало легким как перышко. Мы полетели мимо потрясенных танцоров.
Музыка запнулась, исполнители так опешили, что забыли роли. Это было последнее, что я увидела, прежде чем мы, миновав экран теплого света, попали в помещение с обычной гравитацией и рухнули на пол.
Мужчина – священник, судя по зеркальному одеянию, – уже поднялся на ноги. Я поймала его взгляд… и поняла, что передо мной Интердикт.
Тот самый Интердикт, чью хрустальную статую я видела.
Я застыла от неожиданности. Тайрус оправился первым и потянул меня вместе с собой на колени.
– Всевеликий. – Тайрус не сводил глаз с Интердикта, хотя по этикету полагалось смотреть в пол, но ничего не мог с собой поделать. Он тоже заметил сходство.
Тому священнику, что нас привел, должно быть, более трех сотен лет.
Что до этого мужчины? Ортаниону было более пятисот. Пяти. Сот. Лет.
Как это вообще возможно? Клон? Голограмма?
Долгое время Интердикт Ортанион смотрел на нас… явно забавляясь.
А потом заговорил искаженным скрипучим голосом:
– Что ж, император Тайрус, вы умеете произвести впечатление. Так заскучали, что решили не ждать конца представления?
– Н-нет, – заикнулся Тайрус. Заикнулся! Да я вообще от него ничего подобного не слышала. – Я просто… Вы…
Дверь в ложу отъехала в сторону, и внутрь ворвалась группа возмущенных священников, но Ортанион лишь отмахнулся от них с непринужденностью человека, чье слово здесь являлось законом.
– Я в порядке. Просто юному императору не терпелось со мной встретиться. Оставьте нас.
Тайрус проводил их взглядом.
– Простите мою дерзость, Всевеликий. – Он быстро опустил голову и поочередно прижался щеками к протянутой Интердиктом руке. Затем облизнул губы. – Но я… я уже видел «Королевское жертвоприношение» и не желаю жертв в свою честь.
