– Итак, ты появилась на свет, потому что кто-то захотел синтезировать сильное и быстрое существо, внешне похожее на человека. В аппарат загрузили ДНК и РНК разных организмов – то для силы, то для скорости, что-то с иными качествами, – и смешали воедино, пока не получилась клетка: эмбрион. Затем его поместили в инкубатор и растили до тех пор, пока он не смог существовать без поддержки. То есть выпустили даже не младенца, а уже способного ходить ма лыша.
– Простите, я не понимаю, к чему вы клоните, – сказал Тайрус.
– А вот к чему: так создавалось самое первое существо вроде Немезиды. За малышом наблюдали, его мониторили, проверяли, насколько его тело и рефлексы отвечают поставленной цели. Когда ребенок окончательно вырос и доказал свою жизнеспособность, ту же комбинацию ДНК и РНК стали использовать снова и снова. Разумеется, вносились корректировки… мужская версия, женская, повыше, чернокожая, светлокожая… одна из них превратилась в эту прекрасную стоящую передо мной женщину. Немезида, ты самое прекрасное живое создание, чудо, но я не могу назвать тебя человеком. Ты им не являешься.
– Всевеликий, – выступил вперед Тайрус, – если бы вы узнали ее ближе…
– То, несомненно, она произвела бы на меня неизгладимое впечатление, мой император, но это все равно не делает ее нашей ровней. Мы – результат миллионов лет естественной селекции, – терпеливо ответил Интердикт. – Она лишь внешне похожа на человека. Возьмите тысячи разных материалов, смешайте и можете создать двойник своего корабля, но разве внутри он будет кораблем? Ваша Немезида выглядит как человек, потому что нам нравится смотреть на красивых людей, но внутри это смесь аминокислот и цепочек ДНК, произвольно отобранных в синтезаторе. У тебя сильное сердце, Немезида? Думаю, это от кен гуру.
– От чего? – Я никогда не слышала о подобном существе.
– Такое животное, оно передвигается прыжками, и у него очень мощное сердце. Самый популярный донор для многих существ. Почки, думаю, от кого-то из семейства кошачьих. Мускулатура… ее могли взять от нескольких животных, люди довольно слабые. Медведь? Тигр? Шимпанзе? Кто знает. Но не человек. Мы не способны так быстро набирать мышечную массу.
Его рассуждения поколебали мою решимость, но Тайрус крепко стиснул мне руку.
– Какая разница? Так или иначе она… земное существо. Как и я. Остальное неважно. Всевеликий, я все равно на ней женюсь. Но править мне единой империей или разодранной гражданской войной – ре шать вам.
– О, вы пытаетесь на меня надавить? – спросил Интердикт, явно забавляясь. – Скажите, император Тайрус, сколько вам лет?
– Разве это важно? – прищурился Тайрус.
– Если неважно, так отвечайте.
– Двадцать. Почти.
– То есть девятнадцать. Подросток. По всем меркам, вы, по сути, еще дитя.
– Не…
– Еще восемь лет для созревания мозга, и я скажу иначе. В двадцать семь ваше сознание окончательно сформируется. Мне донесли, вы включили в свою дань книги. Я сам не склонен читать всякие байки, но буду рад снабдить вас блестящими трудами по философии и эрудиции, дабы внести лепту в эти последние годы. Не всегда вам быть ребенком. Придет время, и вы задумаетесь о вещах, которые ныне вам кажутся незначительными… Например, о том, что у вас с Немезидой не может быть детей.
– Я уже думал об этом, – возразил Тайрус. – И знаю, что многие до меня прибегали к помощи инкубаторов. Одна из моих предков, Ганнекс…
– Была человеком, как и ее супруг. В этом и суть. Ваша избранница может попробовать смешать свою ДНК с вашей, но никто не возьмется предсказать результат!
– Если все дело в детях, – недоверчиво начал Тайрус, – то проблемы нет. Я не хочу их заводить. А ты, Немезида?
Я как-то об этом не думала.
– Нет.
Интердикт долгое время смотрел на Тайруса.
– Так понимаю, вы не знали, что для контроля над скипетром вам потребуется благословение веры. Вероятно, вы не подозреваете еще об одном: не вам решать, заводить детей или нет. Правитель не имеет права оставить трон без наследника.
Тайрус рассмеялся.
– Конечно же, выбор за мной.
Интердикт покачал головой.
– Не в том случае, если вы Домитриан. Тем более один из двух уцелевших.
Я посмотрела на Тайруса. Не один из двух. Последний.
Глаза Тайруса гневно вспыхнули, но Интердикт поднял руку:
– Тем не менее я намерен вознаградить вас за ту смелость, что вы проявили, явившись сюда. Я повидал много Домитрианов, но вы, Тайрус, определенно, ни на кого не похожи. Я признаю вашу любимую человеком при одном условии.
Мы с Тайрусом затаили дыхание. Я даже надеяться не смела, что священник так легко пойдет нам на встречу.
Ортанион улыбнулся.
– Приходите снова и спросите через двадцать лет.
Глава 17
– Двадцать лет, – потрясенно повторил Тайрус.
Ортаниона ни капли не смущало, какое абсурдное, невозможное условие он выдвигает.
– Через двадцать лет я дам свое согласие.
Тайрус уставился в пол, жилка у него на виске пульсировала.
– Почему бы просто не сказать «нет»?
– Потому что я вам не отказываю, – ответил священник и, кажется, правда верил в свои слова. – Когда вы вернетесь, я буду знать, что меня просит зрелый император. И удовлетворю просьбу императора Тайруса. Я буду уверен, что он в полной мере сознает последствия своего поступка. А еще что ваша любовь крепка, и я сделаю правильный выбор.
Коротко кивнув, Тайрус продолжил:
– В таком случае я должен вернуться к вопросу о…
– Скипетре. Да. Во владении которым вам абсолютно справедливо отказали мои священники. Постарайтесь завоевать их доверие, и возможно, они передумают. Или, опять же, подождите двадцать лет…
Тайрус скептически рассмеялся.
– Подождать, чтобы через двадцать лет вы даровали мне власть над скипетром – на случай, если к тому времени я не уломаю священников? Всевеликий, вы сознаете, какой опасности подвергаете империю? Если мне придется мобилизовать тысячи кораблей для эвакуации или гуманитарной помощи, то я ничего не смогу сделать. Без обслуживающих ботов, без охраны Хризантема начнет разваливаться, корабль за кораблем…
– Спорное утверждение. Такова жизнь императора. Уж я-то знаю.
– Неужели.
– Я не сижу здесь без дела. И, пожалуй, я самый образованный ученый, которого вам доводилось встретить. Я говорю с позиции опыта.
– Как такое возможно? – спросил Тайрус. – Вы полностью отрезаны от империи. Во всех смыслах.
– И эта позиция в отличие от вашей дарует мне объективность. Ясность мыслей, нехватки которой вы даже не сознаете. Уверяю, двадцать лет ничтожно короткий срок. Вам он кажется огромным, потому что вы молоды. Слишком молоды, чтобы вообще понять, насколько незрелы, и слишком неопытны, чтобы требовать от меня радикальных перемен. Скажите, что вы видите в том окне?
