– Да. И элемент неожиданности на нашей сто роне.
Я подтянула к себе мягкие простыни, заметив, как Тайрус глянул на мою показавшуюся из-под ткани обнаженную ногу. Он всегда держал себя в железных рамках правил, но вот эти мгновения позволяли вспомнить, что под ледяной маской скрывается влюбленный в меня девятнадцатилетний парень.
Тайрус обхватил мою щеку крепкой ладонью и погладил кожу большим пальцем.
– Я просто… просто засмотрелся на тебя. А потом вспомнил, что пропустил сегодняшний прием яда, и внезапно подумал: может, ну его все?
Я тупо уставилась на него. Если Тайрус не хочет травиться, то и не надо. Он сам придумал себе такой распорядок.
Тайрус тихо рассмеялся, прижал меня к себе, практически уложив сверху. Я впитывала тепло его тела.
– Что, если… – хрипло начал он, – если мне больше не придется это делать, потому что… потому что год назад император Тайрус фон Домитриан исчез вместе со своей невестой… и больше не вернулся.
Я улыбнулась абсурдности идеи, но Тайрус оставался серьезным.
– Они считают нас мертвецами, Немезида. Если захотим, можем так все и оставить. – Он рассеянно ласкал мою кожу. – Я уже так делал. Давным-давно. Когда зарезали мою мать, а я скрылся от ее убийц… решил, что мне осточертело быть Домитрианом, и вырвал свой идентификационный чип. Выгрыз, в буквальном смысле, и разбил. А потом пробрался на корабль и хотел просто исчезнуть.
– Ты никогда мне не рассказывал.
– Я никому никогда не рассказывал, – тихо ответил Тайрус. – Видишь ли, у меня был отец. Разумеется, его очень условно можно им назвать – просто какой-то излишний, ДНК которого выбрала моя мать. Я нашел его, заявился к нему под двери и обнаружил рыжеволосого мужика с огромной бородой и веснушчатой кожей. Он был… потрясающе уродлив.
– Поверить не могу, – рассмеялась я.
– Я не шучу, он кошмарно выглядел, – с улыбкой настаивал Тайрус. – Я на тот момент почти не встречал людей, кто не пользовался бы услугами роботов-косметологов. А Арион – так его звали – слишком много проводил времени на солнце, под химическим облучением, в драках. – Он с любовью тронул мой собственный кривоватый нос, напоминание о прежних стычках. – Я надеялся убедить его признать меня сыном, чтобы получить новый чип, но такой умный с виду план провалился. У Ариона был муж. Мой биологический отец никогда не интересовался женщинами, так что я не мог выдать себя за отпрыска забытой любовницы. Арион сразу обо всем догадался: я отвратительно имитировал акцент излишних и постоянно сбивался на высокопарный тон.
– Неудивительно.
– Отец понял, что я Домитриан. Моя семья, если бы обнаружила меня там, скорее всего вырезала бы его родных просто за то, что он имел несчастье заочно поучаствовать в моем зачатии.
Я оперлась подбородком о его грудь, понимая, что хорошо история не кончается, иначе я узнала бы о существовании Ариона значительно раньше.
– Несмотря ни на что, – пробормотал Тайрус, – Арион в конце концов разрешил мне остаться. Я прожил там почти год. А мог бы всю жизнь.
У меня перехватило дыхание.
– Злокачественное пространство?
Тайрус закрыл глаза.
– Местные излишние искренне верили, что могут… просто решить проблему самостоятельно. И не стали эвакуироваться. Они запретили отправлять информацию с планеты, а значит, сигнал о помощи прозвучал бы тогда, когда уже было бы слишком поздно. Даже смешно, как местные правители этого не понимали. И как я мог объяснить им ошибку? Я был мальчишкой. Грандство прежде всего видело во мне Домитриана, но в глазах излишних возраст много значил. Для них я был ребенком, а ребенка принято успокаивать ничего не значащими словами, сладостями и объятиями. Они бы все погибли, а я не смог бы их переубедить.
– Те излишние серьезно верили, будто способны решить проблему, над которой безуспешно бьется вся империя?
– Они не видели перспективы. Большинство вообще ни разу в жизни не покидало родную планету. Размах империи не понять тому, кто никогда его не видел. Я знал, сколько усилий потрачено в попытках побороть небесного монстра, а они – нет. И когда стало абсолютно ясно, что нет способа их уговорить, мне пришлось… пришлось связаться с дядей и признаться, что я жив.
– О!
Вот, оказывается, как он поступил. Тайрус сообщил Домитрианам, где его найти, таким образом империя узнала о ситуации на планете и эвакуировала жителей.
– А твой отец?
Тайрус покачал головой.
Ну разумеется, Арион не выжил. Рандевальд с Цинией не пощадили бы излишнего, который осмелился прятать от них наследника Домитрианов.
– Может, наша миссия уже выполнена, – тихо продолжил Тайрус. – Интердикт переучит викариев и проследит, чтобы новый декрет стал известен широкой публике. Может, вот оно, решение, которого я поклялся добиться. А нам пора на покой?
Я вылезла из-под одеял, порылась среди его одежды и нашла под ней твердый бугор: коробку с заветным декретом о восстановлении наук. Цель, которую Тайрус преследовал все это время, оправдание тому, что он пережил многих других.
Существовало множество способов опубликовать новость и донести ее до галактики, не возвращаясь туда самим.
– Куда же мы направимся? – спросила я.
Он не сводил глаз с коробки.
– Подождем следующего гравитационного окна и вернемся к черной дыре. Ненадолго, всего на несколько месяцев. Главное, выждем там, где нас не порвет на части.
Несколько месяцев вне времени, и можно будет оставить прошлое позади. Какая странная мысль.
Меня такой вариант устраивал. Мне пришлось бы пожертвовать лишь общением с Нивени, но она скорее всего считает меня мертвой и идет своей дорогой. Наш корабль прилично стоит, можно продать его – или использовать и вполне себе неплохо жить…
А потом я взглянула на Тайруса и поняла: он себе такую роскошь позволить не мог.
Не то что я.
Я крепче сжала короб с декретом. Да, Тайрус выбил это решение у Интердикта, первый шаг на пути к цели сделан. Но декрет без гаранта – ничто. Интердикт прекрасно владел теорией, но плохо разбирался в практическом применении. Если мы покинем галактику, вернемся в будущем и обнаружим, что никто не воспользовался нашим подарком… Тайрус никогда больше не обретет покой.
Даже если злокачественные пространства «вылечат», он не переживет собственное дезертирство. Нет. Не Тайрус. Я слишком хорошо его знала. То, что другой счел бы промахом – а кто их не допускал? – Тайрус расценивал как личное поражение. Как то, чему он позволил произойти, просто умыв руки и скинув ответственность.
И я поняла, что надо сделать, даже если Тайрус еще не пришел к этому решению.
Я должна отказаться и тем самым облегчить ему жизнь.
Он опасался того, что нас ждет, боялся неизвестности, с которой вскоре предстоит столкнуться. Я стану ему опорой.
