Затем Фустиан перешел к дочери Сефия. Ужас отразился на наших с Тайрусом лицах: священник всерьез решил перебрать всех многочисленных Домитрианов, одного за другим.
Наши помазанники тоже это быстро сообразили, потому что начали украдкой (и неукрадкой) покидать залу.
К тому времени, как Фустиан добрался до Рандевальда (похвалив многих, многих Домитрианов за «энергичность», а других описав двусмысленным словом «нетрадиционный»), Великую Гелиосферу покинуло большинство помазанников, включая сенатора фон Пасуса.
– …В этой самой гелиосфере я трижды благословлял Рандевальда на первую ночь…
Внезапно Фустиан осекся, поняв, что три первые ночи и ни одного брака кого угодно выставят не в лучшем свете, а не-Домитриану оскорблять Домитриана вряд ли разумно.
Вдобавок оставшиеся зрители уставились на грандессу фон Кантернеллу, любовницу покойного императора. Та зарделась и пробормотала:
– Он был весьма изобретателен.
Неловко помявшись, Фустиан быстро договорил:
– А ныне пришел черед Тайруса фон Домитриана, и мы готовы засвидетельствовать мастерство этих двух юных любовников.
Священник отвернулся за «Огненным поцелуем», и я быстро огляделась.
– Кажется, мы потеряли большую часть зрителей, – сказала я Тайрусу. – Ну и как нам теперь узнать, есть между нами химия или нет?
Он не улыбнулся. Наоборот, его лицо потемнело от гнева.
– Они вернутся. Как же, упустить такое зрелище. – Он опустил глаза. – Но мы их разочаруем.
Тайрус чуть повернулся, и секунду спустя я увидела, что кожа на запястье слегка отличается по цвету от остальной. Я бы и не заметила, не обрати он мое внимание… Фальшкожа, чтобы не почувствовать нар котик.
Такая мелочь, ерунда, и все же глаза Тайруса горели триумфальным огнем. У меня в груди будто образовалась пропасть. Неужели мы правда собирались отменить слуг, возродить науки, исправить галактику? А теперь… теперь радуемся крохотной победе, что никто не станет наблюдать за нашей первой ночью.
Тайрус разыграл целый спектакль. Фустиан втер «Огненный поцелуй» в его запястья, и император принялся тяжело дышать, качаться и страстно на меня поглядывать.
По дороге из Гелиосферы обратно в покои императора на Valor Novus Тайрус дернулся ко мне, словно не в силах сдержаться. Наши помазанники добросовестно отсекли его от меня.
У нас почти получилось.
Но потом нас нагнали несколько человек, что улизнули во время речи священника. Одним из них был тот, кто привык внимательно следить за Тайрусом и читал его так же хорошо, как я.
– Веналокс вашего величества ждет вас внутри, – сказал Пасус, воспользовался тем, что император повернулся на голос, и схватил его за подбородок.
– Не смейте, – Тайрус попытался вырваться.
Фустиан нан Домитриан потянул Пасуса за рукав и зашептал:
– Лучше не трогать его, когда он под действием «Огненного поцелуя»…
– Вы что, ослепли? – спросил Пасус. – Он прикидывается.
– Что вы… выдумываете, – невнятно произнес Тайрус. Потянулся ко мне… но Пасус схватил его за плечи и оттащил прочь.
– Вы подкупили кого-то, чтобы подделать нарко тик?
– Лучше не трогайте меня сейчас, – процедил император сквозь сжатые зубы.
– Мои прикосновения такие же, как обычно, ведь вы… что? Заранее приняли антидот, чтобы убить весь эффект? Что?
– Отпустите. Меня.
Пасус убрал руки и снизил голос до угрожающего шепота:
– Вы знаете, как я ценю ваше достоинство. Правда, хотите, чтобы я проверил на глазах у всех, на глазах у нее, лжете вы мне или нет?
«У нее». То есть у меня.
Тайрус закрыл глаза, а затем яростно содрал с руки кусок фальшивой кожи.
– Умный мальчик, – похвалил Пасус. Затем подозвал Фустиана, взял у того «Огненный поцелуй» и лично втер его прямо в вены на шее императора.
И вот так забрал даже самую крохотную его по беду.
* * *
Я ждала его в спальне, не желая в который раз видеть, как он вдыхает веналокс.
Я сняла веревку с ноги и спрятала ее под простынями. Никто не следил за мной, пока я была одна, но как только ко мне присоединится импера тор…
Двери открылись, и в комнату полились чьи-то голоса. Тайрус стоял на пороге, держась руками за косяк. Глаза императора затуманились, он горел от страсти, а я могла лишь думать, как Тайрус мечтал не дать наблюдателям желаемое. И кажется, нашла выход.
Я спрыгнула с кровати, затащила его внутрь и захлопнула дверь. Тайрус подхватил меня на руки.
– Нем…
А дальше впился в мои губы яростным жадным поцелуем.
– Тайрус… – попыталась я отстраниться.
– Мм? – Он обвил меня руками, притянул к себе. Все движения были грубыми, поспешными. От жара его тела у меня закипела кровь. Имей я прежние силы, было бы проще. Я отпихнула Тайруса и потянула его в прилегающую ванную.
– Сюда.
Его глаза лихорадочно пылали. Я затолкала Тайруса в комнату, пока он пытался поцеловать и приласкать все, до чего мог дотянуться. Мы наткнулись на умывальник. Тайрус усадил меня на край и зацепил мои ноги вокруг своей талии.
– Тайрус, ты не хотел…
– Люблю тебя, – выдохнул он, отчаянно меня целуя.
Я отвернула его голову в сторону, воспользовалась тем, что он нетвердо стоит на ногах, проскочила в ванную, но замешкалась. Тайрус нагнал меня.
– А где ванна? Душ? – спросила я его. Комнату наполняли лишь камни.
– Такая красивая… – ответил он, явно не спеша помочь, и снова потянул к себе.
– Включить воду! – воззвала я к воздуху, используя стандартную команду.
Сработало. Вода струями полилась в небольшой бассейн, похожий на пруд. Стены из уныло-серых превратились в панораму штормового неба. С потолка на нас падали дождевые капли, вливаясь в потоки воды.
А, так он соорудил имитацию жизни снаружи?
– Теперь ясно, почему камни, – заметила я.
– Камни… – простонал Тайрус, будто я сказала нечто крайне соблазнительное. Похоже, он сейчас на любой звук из моих уст так реагировал.
Я врубила холодную воду. Из бассейна пошел пар, а стены сменили грозовые облака на чистое ясное небо. Я изогнулась в объятиях Тайруса и подвела его ближе к душу.
– Скажи, если будет холодно.
Мне пришлось повторить это еще несколько раз, пока он не попробовал воду одной рукой, другой шаря по всему моему телу.
– Слишком холодная. Ледяная.
– Отлично. – И я окунула его в ванну.
Он с воплем вынырнул, но холодная вода привела его в чувство не хуже доброй затрещины. Тайрус заморгал, уставившись на меня сквозь мокрую челку широко раскрытыми глазами.
