— Тогда, если можно, кофе. Капучино.
Тут же возле их столика возникла официантка, как две капли воды похожая на ту, которая привели сюда Эву.
Кстати, Эва могла поклясться, что еще секунду назад ее в этой комнате не было.
— Вам в кофе корицы добавить? — осведомилась девушка.
— Ни в коем случае! — воскликнула Эва, которая не переносила кофе с корицей. На ее взгляд, корица уместна только в свежих булочках, в глинтвейне и в запеченных яблоках.
— Может быть, шоколад?
— Можно шоколад, а еще лучше — карамельный соус.
— Конечно, — официантка перевела взгляд на Федю. — А тебе что? Как обычно?
— Кофе по-венски. И покрепче, Степашка.
Когда официантка отошла, Эва не удержалась и спросила:
— А почему у здешних официанток такие прикольные прозвища — Хрюша и Степашка?
— Да очень просто. Фамилия одной Степанова, а другой — Харитонова…
— А почему Хрюша так возмутилась, когда я ее об этом спросила?
— А… это долгая история. Как-нибудь я ее тебе расскажу. А пока поговорим лучше о делах наших скорбных. Это — самое подходящее место для таких разговоров.
Рикки стояла у дверей. Бизнесмены за дальним столом всем своим видом демонстрировали, что увлечены разговором и не замечают больше никого.
Снова появилась Степашка, принесла кофе и тут же исчезла, как сквозь землю провалилась. Эва почувствовала божественный запах, пригубила кофе и зажмурилась от удовольствия.
— Кофе здесь варят замечательно! — проговорила она.
— Передам.
— И что тебе удалось узнать? — спросила Эва, сделав еще один глоток.
Она поторопилась задать вопрос первой, потому что еще не решила, что можно рассказать Феде.
— Всего в автобусе погибло пять человек — те, кто сидел на четырех задних сиденьях. Два слева и два справа.
Эва вспомнила автобус, представила себе четыре задних сиденья и сидевших на них пассажиров. Ну да, некоторые места были пусты, тот самый скандальный тип вышел в Кингисеппе, еще кто-то, сзади всегда есть парочка пустых мест.
— Во-первых, супруги Ершовы, муж и жена. Они сидели слева…
Эва вспомнила пару, которая всю дорогу ссорилась.
— Во-вторых, Екатерина Генриховна Сепп. Она сидела за Ершовыми…
Перед внутренним взглядом Эвы возникла сухопарая вежливая старушка, с которой они перекинулись парой слов. Старушка эта была чем-то похожа на Эвину бабушку. Ах да, когда-то у бабушки была точно такая же летняя шляпка, только там, где у этой дамы на шляпке был цветок, у бабушки была птичка. Бабушка носила шляпку, пока маленькая Эва не подсунула ее коту Марсику. Марсик давно облизывался на птичку, уж больно была хороша — с разноцветными перышками, глазками-бусинками, но бабушка была начеку и всегда убирала шляпку в шкаф на самую верхнюю полку.
И вот как-то раз Эва залезла на стул и уронила шляпку на пол. Марсик был тут как тут и осуществил свою давнюю мечту — растрепал перышки у птички, а саму шляпу разодрал когтями в клочья. Эва не ожидала, что все кончится так плохо, так что бабушка ее еще утешала.
Да, вполне возможно, что эта дама приобрела шляпку в то же время, что и Эвина бабушка. А что, такие вещи не портятся (если, конечно, не попадут в лапы коту).
— Затем Алексей Викторович Мышлаков — продолжал Федя. — Он сидел прямо перед тобой.
Эва прикрыла глаза, пытаясь припомнить сидевшего перед ней человека, — но на его месте проступило бесцветное, бесформенное пятно.
— Совершенно его не помню… — протянула она. — Да, но ты сказал — пять человек, а назвал только четверых. Кто же пятый?
Федя посмотрел на нее долгим удивленным взглядом и наконец проговорил:
— Эва Эдуардовна Стрижева. Ведь это ты сидела позади Мышлакова.
— Ох… ну да… — Эва покраснела. — Что-то я сегодня плохо соображаю… действительно, погибла та женщина, которая села на мое место… а что про нее известно?
— Ничего. Ведь официально она — это ты.
— Угу, — сказала Эва и отвернулась, думая, сказать или не сказать Феде, что она выяснила по поводу незнакомой женщины, которая села в автобус вместо нее. Получалось, что лучше не говорить, потому что тогда непременно всплывет убийство Чистякова. Уж такую-то информацию Федя точно не упустит.
— То есть ты хочешь сказать, что эта девица никому не известна? Документов при ней никаких не было?
— Может, сгорели, — неохотно ответил Федя и отвернулся.
Эва хотела спросить, что говорит по этому поводу Федин источник, ведь они там точно знают, что Эва жива, они ее допрашивали и подозревают, что именно в ее чемодане была бомба, но опять-таки решила промолчать. Что-то этот Федя недоговаривает, это точно.
— Что же теперь делать? — спросила она, сочтя, что пауза слишком затянулась.
— Единственное, что мы можем — выяснить все, что можно, об этих четырех людях. Ведь мы с тобой договорились, что взрыв в автобусе — никакой не теракт, а хитро спланированное убийство.
Эва тут же подумала, что ни о чем таком она с Федей не договаривалась. И в серьезной организации считают как раз, что это теракт. С другой стороны, они все скрывают, как сами говорят, в интересах следствия.
— В результате этого преступления погибли пять человек, но только про четверых мы хоть что-то знаем. Вот и надо выяснить, кто они такие и кто из них мог быть мишенью такого хитроумно спланированного убийства, замаскированного под теракт. Слушай, говорил же я тебе, что у меня там свой надежный источник, — добавил Федя, заметив, что Эва смотрит на него с недоверием, — так там кое-кто тоже насчет теракта очень сомневается. Так что хорошо бы раньше их успеть все выяснить, а то потом засекретят все дело.
— Что ты от меня-то хочешь?
— Между прочим, про Екатерину Генриховну мне удалось еще кое-что выяснить. Сочетание имени, отчества и фамилии редкое, она одна такая в нашем городе. То есть была одна. И работала в библиотеке номер двадцать семь, иначе — в библиотеке имени Игоря Северянина. Вот туда бы я на твоем месте и наведался…
— Сам и иди, — фыркнула Эва, — ты журналист, тебе и карты в руки.
— Нельзя мне, — вздохнул Федя, — если узнают…
Он снова отвернулся, а Эва решила, что как-то это все странно и подозрительно. Но про Федю она выяснит потом, а сейчас и правда нужно разузнать все, что можно, про четверых погибших, точнее, про пятерых. Но пожилая дама явно на последнем месте, уж у нее-то точно ничего подозрительного нету, кому может быть опасна безобидная библиотекарша…
— Кто там еще — супруги, которые всю дорогу ссорились, и этот, незначительный такой, неприметный…
— Мышлаков.
— Вот, я лучше насчет него разузнаю, а ты уж про Ершовых информацию собери, может быть, раскопаешь что. — И Эва засобиралась уходить.
