— Здесь — это где? — Эва попыталась приподняться, но из этого ничего не вышло, она поняла, что привязана за запястья к узкой койке, на которой лежит.
— Что тебе от меня нужно?
— А ты не догадываешься? — Федор наклонился над ней, пристально уставился — глаза в глаза.
— И ты туда же? — хмыкнула Эва. — Мы что, в викторину играем? Загадки отгадываем?
— Мне нужен твой альбом, — отчеканил он наконец.
— Альбом? — удивленно переспросила Эва. — Какой альбом?
— Альбом со старыми фотографиями. Тот альбом, который ты везла из Эстонии. Бабушка его тебе отдала.
«Откуда он знает про бабушку»? — всполошилась Эва.
Этого только не хватало! Вот уж чего Эва никак не ожидала!
Кому мог понадобиться старый бабушкин фотоальбом? Кому могли понадобиться старые выцветшие фотографии людей, большинства которых наверняка давно уже нет на свете?
— О чем ты говоришь? — прохрипела Эва. — Не знаю ни про какой альбом…
Она решила потянуть время, чтобы хоть как-то разобраться в ситуации, но похоже, ничего у нее не вышло.
— Где альбом? — рявкнул Федор и схватил ее за горло. — Где альбом, сука?
Глаза его метали молнии, рот некрасиво кривился, на виске набухла жила. Куда делся не слишком удачливый, легкомысленный, однако не опасный парень?
«Вот, вот он настоящий! — поняла Эва. — Вот сейчас выглянула его подлинная сущность! Злоба и жадность управляют его душой, злоба и жадность свили в ней гнездо…»
Но Федор уже справился с мгновенной вспышкой, взял себя в руки и проговорил прежним, мягким голосом:
— Эва, лучше отдай мне альбом — и я тебя отпущу. Честное слово — отпущу.
«Так я тебе и поверила», — подумала Эва, а вслух спросила:
— Так что — все это было из-за альбома? Из-за него ты нанял тех двоих артистов-неудачников?
— Ну да! Они должны были отвлечь тебя, чтобы ты опоздала на автобус и чтобы Василиса села на твое место. После этого ей нужно было только забрать твою сумку и спокойно выйти из автобуса… но тут вмешалась судьба… вмешался тот придурок со своей бомбой…
— Да уж, действительно, не повезло вам! А особенно не повезло Василисе!
— Откуда ты знаешь про Василису? — Из-под мягкой, вкрадчивой внешности Федора снова блеснул жесткий взгляд. — Впрочем, это уже неважно…
— Так ты, выходит, и тех двоих в костюмах тоже нанял?! — продолжала Эва расспросы.
— О ком это ты?
— О тех двоих, которые изображали слежку за мной, а потом побили тебя. Ты нанял их, чтобы со мной познакомиться? — Эва снова решила тянуть время и отвлекать его разговорами.
— Ну да, да, если тебе приятно чувствовать себя умной! Да, я их нанял! Но это тоже неважно. Важно — где тот альбом? Пока ты мне это не скажешь, ты отсюда не выйдешь!
— Да что ты с ней миндальничаеш-шь? — прошипела откуда-то сбоку Рикки. — Позволь мне с ней поработать — и я из нее все вытяну! Мне это раз плюнуть!
— А вот и нет! — Эва постаралась как можно глубже загнать страх и даже сумела сложить губы в подобие улыбки. — У тебя все равно ничего не получится!
— Да? Ты о себе слишком высокого мнения, детка! Я и не таких обламывала!
— Да я не сомневаюсь, что ты можешь меня изрезать на куски, только это ничуть не приблизит тебя к альбому!
— Почему это?
— Потому что он еще в полиции… то есть, конечно, не в полиции, а в той серьезной и влиятельной организации, которая занимается взрывом в автобусе.
Конечно, Эва блефовала — больше ничего ей не оставалось. Теперь ее свобода, больше того — сама ее жизнь зависела от того, поверят ли в ее блеф.
Рикки и Федор переглянулись.
— Неужели ты ей вериш-шь? — прошипела Рикки. — Она врет, стопроцентно врет! Позволь мне с ней поработать — я все из нее вытряс-су, вот увидиш-шь!
— Ага, тогда вам не видать альбома, как своих ушей! Ведь я должна прийти за ним в ту организацию, предъявить там документы, расписаться в получении… не думаешь же ты, что твоя подружка Рикки сумеет сыграть мою роль?
Эва обращалась к Федору, потому что ей было слишком страшно смотреть в немигающие змеиные глаза Рикки. Однако следовало держаться тверже.
— Будь на ее месте Василиса — тогда конечно, — добавила она, — напарница твоя бывшая вполне бы могла сойти за меня, она уже один раз так сделала. Толковая была женщина Василиса, ловкая и неглупая, хорошо тебе с ней работалось. До поры до времени…
С вполне объяснимым злорадством Эва заметила в глазах Федора самую настоящую боль. Ох, не только деловые отношения связывали его с Василисой! А вот так тебе и надо, паразит!
— Не верь ей! — повторила Рикки. — Я чувствую, что она врет! Нутром чувствую!
— А ты проверь! Только потом, после того, как она со мной поработает, в ту организацию я уже не смогу прийти, и плакал твой альбом! Кстати, зачем он тебе нужен? Почему ты на все готов, чтобы его заполучить? — Эва отмахнулась от Рикки.
— Это не твое дело! — огрызнулся Федор.
— Не знаю, как ты, а я ей не верю! И я хочу получить свою долю, свои двадцать лимонов баксов! — прошипела Рикки.
— Замолчи! — шикнул на свою спутницу Федор. — Она все слышит!
— Плевать мне на нее!
— Пойдем, выйдем в другую комнату, поговорим без посторонних ушей!
Рикки что-то прошипела, но послушалась, и сообщники вышли из комнаты. Из-за двери тут же донеслись их голоса — резкий, раздраженный голос Рикки и глуховатый, примирительный — Федора.
Эва снова приподнялась, насколько позволяли веревки, и огляделась по сторонам.
Когда-то давно, в другой жизни, в детстве, родители отправили ее в летний лагерь. Этот лагерь располагался в старом, оставшемся еще с советских времен пионерлагере. В нем были корпуса со спальнями и небольшой отдельный домик медпункта. Одноэтажный домик из светлого силикатного кирпича.
Так вот, комната, в которой находилась сейчас Эва, была очень похожа на тот медпункт. Здесь была узкая, накрытая клеенкой кушетка — именно на ней лежала Эва, металлический шкафчик с медикаментами и инструментами, стол и пара стульев.
А еще здесь было окно — замазанное белой масляной краской, оно кое-как пропускало свет, но через него нельзя было разглядеть, что за ним находится.
Но сходство с тем давним медпунктом говорило Эве, что она находится на первом этаже. И еще — на окне не было решетки.
Значит, если она сможет отвязаться от кушетки и разбить окно, можно попытаться сбежать…
Если она сможет отвязаться…
Легче сказать, чем сделать.
Эва скосила глаза на край кушетки. Веревка, которой были туго обвязаны ее руки, крепилась к длинной металлической трубке, которая представляла собой каркас койки. Веревка была завязана очень туго, каким-то особенным узлом, наверное, морским. Развязать его не получится. Ох уж эта Рикки, несомненно, это ее рук дело.
