Виконт Рульф привстал в седле и посмотрел по сторонам, словно отсюда мог рассмотреть, каким путем двигается отряд турнедцев.
— Мы попробуем встретить Гиллеберда там?
— Да, — ответил я. — Хотя насчет Гиллеберда не уверен.
Он сказал гордо:
— Ваша светлость, я голову кладу на плаху, но вы точно выбрали для себя эту дорогу!
Рыцари, арбалетчики и лучники смотрели с жадным интересом, я отмахнулся.
— Чутье часто подводит. Гиллеберд может и не пойти по этой дороге. Их три вероятных… и эта, самая невероятная.
Командир арбалетчиков сказал уважительно:
— Но вы-то чуете!
— Если бы, — ответил я. — Так, все готовы?.. С Гиллебердом идет всего двести человек. Пустяк, правда?
Виконт, отважный до безрассудства, к тому же до свинячьего писка страшащийся показаться недостаточно отважным, воскликнул бездумно и красиво:
— Отвага заменяет крепостные стены! Мы встретим на середине дороги и сразимся со всей отвагой!
Я покосился на его одухотворенное лицо, взглянул на командира арбалетчиков. Тот понял вопрос, пробормотал:
— Лучше со всей храбростью.
Виконт надменно фыркнул, а я поинтересовался:
— А в чем разница?
Командир арбалетчиков ответил хмуро:
— Храбрость занимает среднее место между самонадеянной отвагой и робостью. Вы в самом деле хотите встретить их грудь в грудь?
— Конечно! — воскликнул я, Каспар гордо приосанился, а я уточнил: — Но сперва уравняем шансы. Там в ряде мест дорога сильно сужается, мы займем места на вершине обоих склонов. Лучники будут выкашивать легковооруженных, арбалетчики отстреляют большую часть рыцарей и панцирных всадников. А мы встретим тех уцелевших, кто оставит седла и сумеет добраться до нас по крутому склону.
Лицо арбалетчика прояснилось, он довольно крякнул.
— Ваша светлость! Это… просто мудро.
— Бывает, — заметил я, — что отвага и мудрость идут рука об руку и не обвиняют друг друга.
Виконт нахмурился, но промолчал. Командир арбалетчиков напомнил озабоченно:
— Ваша светлость, у меня сорок человек. Успеем сбросить с седел не больше двадцати — двадцати пяти…
— Прекрасно.
— Остальные проскочат дальше!..
Я покачал головой.
— Сразу за поворотом влетят в завал, уж мы постараемся! И будет у них нелегкий выбор: либо слезть с коней и разбирать его под градом стрел и болтов, либо ринуться по склону к нам, чтобы скрестить оружие…
Он кивнул, лицо стало деловитое.
— Тогда… если будут карабкаться медленно, успеем натянуть тетивы еще раз… Это еще тридцать, а то и тридцать пять, все-таки в упор…
— Медленнее не бывает, — заверил я. — Сейчас трава как раз самая сочная, по ней как по льду. Не беспокойтесь, мы так же точно побили при Пуатье короля Иоанна, хотя его армия превосходила нашу ровно в пять раз…
Он спросил в недоумении:
— Короля Иоанна?
Я отмахнулся.
— Да ерунда, это так, сладкие вспоминания давно минувших дней… В общем, все привычно и рутинно, если в перспективе и ракурсе по диагонали сбоку.
Он посмотрел обескураженно, почесал в затылке:
— Ну да, ежели сбоку… тогда да, мало кто к нам докарабкается.
— А там мы встретим, — заверил я. — Виконт Рульф и его рыцари — львы, а не люди! Им только овец давай побольше.
— Да, — согласился он снова, — против овец, да… Завал из камней будет?
— Там и деревья есть, — сообщил я. — Так что топоры пригодятся.
Предсказать, какой дорогой проскачет Гиллеберд, не берусь даже я. Есть более опасные, есть менее опасные, логичнее предположить, что Гиллеберд предпочтет самые безопасные, и потому сосредоточить там наибольшие силы, но Гиллеберд тоже наверняка именно этого и ждет, потому выберет самые опасные, однако понимая, что мы можем разгадать этот маневр, и потому именно там сосредоточимся, а он как раз и выберет безопасные…
Воины шустро рубили деревья, другие прикатывали камни, узкий проход перегородили от стены до стены, затем взобрались на пологие, но все-таки крутые склоны, и все смогли проверить, насколько трудно карабкаться: подошвы сапог скользят по траве, как по льду.
— Отдыхать, — велел я, — только тихо. Никаких костров, голов не поднимать, все прячемся вот за этим гребнем.
Прошло полдня, обедали сухим пайком, я с тревогой начал поглядывать на солнце — перешло на западную половину и потихоньку начинает сползать вниз, хотя небо еще голубое, а облака чуть подсвечены оранжевым.
Один из лучников, демонстрируя редкий слух, сказал вдруг:
— Едут!..
Вокруг сразу закипели страсти:
— Кто едет?
— Сколько их?
— Король с ними?
Я цыкнул, все притихли, лучник снова прислушался и проговорил далеким голосом:
— Их много… Большой отряд. Все рыцари… или почти все…
Я сказал с нажимом:
— Отлично. Если нам повезет, то это наша последняя битва!.. Здесь, в Турнедо. Только все помните насчет короля!.. Мы должны закончить войну, а не оставлять тлеющие угли…
Рульф сделал вид, что не слышит, рыцари помалкивали. Они в этом не участвуют, а всю вину их сюзерен берет на себя.
Глава 3
Грозный грохот копыт я не услышал, а учуял, как, видимо, и тот особо чуткий стрелок. Земля, как мне показалось, выражает некоторое недовольство тяжестью рыцарской конницы и ударами копыт огромных коней в броне, на которых еще и чудовищно тяжелые всадники.
Это недовольство я и уловил, а намного позже увидел вдали пыльное облако, что медленно растет, приближается, а затем в нем начали поблескивать искорки, а это значит, доспехи все еще на всадниках, а не в мешках, как поступили бы все, кто скачет по своей земле.
Сердце мое застучало взволнованнее. Такие предосторожности характерны для Гиллеберда, он не делает ошибок, когда можно их не делать.
Я сказал негромко, словно меня могли услышать скачущие еще за милю от нас всадники:
— Все помнят, что делать?.. Никакого самовольства!..
Рульф, прекрасно понимая, что это относится в первую очередь к нему и рыцарям, гордым и своевольным по натуре, заверил с великой поспешностью:
— Ваша светлость!.. Костьми ляжем, но ни на шаг…
Турнедские рыцари ворвались на узкую дорогу между холмами с грохотом и настолько уверенные, что на этой далекой от столицы и почти заброшенной дороге их никто не встретит, что даже не выслали вперед разведку на легких конях, чего я постоянно опасался.
