— Счастье на вашей стороне, сэр Ричард!
Голос его звучал мощно и глухо, больше похожий на рев допотопного зверя.
— Значит, — согласился я миролюбиво, — я счастливый. Что собираетесь делать, герцог?
Он тяжело качнул глыбами плеч.
— Моя судьба в ваших руках, сэр Ричард.
— Тогда отправляйтесь домой, — посоветовал я. — Проверьте, не разворовали за ваше отсутствие имение? Платят ли налоги?.. А то с вас я потребую их в той же мере, в какой вы платили Гиллеберду.
Он хмыкнул недоверчиво.
— А не больше? Вы же победитель!
— Рискованно вводить новые налоги, — пояснил я, — без необходимости. Гиллеберд не зря же установил некие суммы, а не выше или ниже? Мне хватит, так как военные расходы можно будет даже малость урезать, а высвободившиеся средства вложить в горнодобывающую промышленность…
— Чего?
— Рудники, — пояснил я. — Выплавку металла.
Он подумал, вид у него такой, что это ему делать труднее, чем махать мечом, но, похоже, с задачей не справился, просто махнул рукой.
— Да ладно, победителю виднее…
Оруженосцы подвели ему огромного жеребца, больше похожего на носорога, подставили массивную табуретку. Лорд Аттельстан встал сперва на нее, она тут же ушла ножками в землю, а потом все-таки сумел, к моему удивлению, довольно легко подняться в седло.
Я со своими людьми наблюдал, как он уезжает, за ним с развернутыми знаменами его вассалы, подчеркивают, значит, что они побеждены не противником, а обстоятельствами, но мне все равно, с души свалился еще один тяжелый камень.
Виконт Каспар смотрел вслед со странным выражением на лице, где и восторг, и недоверие, и дикое изумление, что вот так война закончилась, по крайней мере — на северном фронте.
— Что теперь, ваша светлость?
Голос его звучал настолько почтительно, что мне стало неловко, будто я что-то украл и выдаю себя за человека более высокого ранга.
— Возвращайтесь в Савуази, — велел я. — Только сейчас и начнется самое трудное…
— С вами оставить охрану?
— Нет, — отрезал я.
— Но, ваша светлость…
Я посмотрел на него в упор.
— Сэр Каспар, вы еще не уяснили, что это и есть моя основная… особенность?.. Король Барбаросса — великий турнирный боец, король Гиллеберд — чернокнижник, король Фальстронг — мудрец… а я вот — всадник на могучем и быстром коне и в сопровождении своей страшной собаки?.. Этим я отличаюсь от остальных: знатных, умных, богатых, родовитых!
Он поклонился, отступил на шаг.
— Да, мой лорд, понятно. Но только не дайте своей уверенности погубить вас. Мы все будем… огорчены.
— Езжайте, — сказал я сердито. — Я вас тоже люблю так же нежно.
Он усмехнулся, повернул коня и, махнув воинам, чтоб следовали за ним, направился в сторону дороги.
Я повернул Зайчика к ближайшему болотцу, его присутствие чувствуется по влажному воздуху с ароматом гниющих водяных растений. Когда под копытами начала чавкать и разбрызгиваться земля, что уже не земля, а грязь, я придержал, позволил войти по колено. Пес остался на сухом и раздраженно скулил, не решаясь вступить в гнилую воду, где аромат уже перешел в смрад.
Я перебросил мешок на свою сторону, с трудом развязал туго затянутый узел, во влажном воздухе он стал склизким и упорно не дается подцепить себя, наконец кое-как ослабил, открыл, торопливо сунул руку вовнутрь и нащупал там все еще мокрые волосы.
— Ну, Гиллеберд, — сказал я, — прощай… Наша война закончилась.
Я замахнулся, выбрав шагах в десяти впереди местечко поглубже, там даже водяных лилий нет, только зловещая чернота, как вдруг прямо передо мной, испугав, возник призрак, я не сразу узнал Логирда, он как будто даже запыхался, хотя им вроде бы такое неведомо.
— Не-е-ет! — прокричал он тонким, как у комара, голосом. — Не делайте этого!
Я задержал руку в воздухе.
— Логирд? Ты чего…
Он прокричал слабым голосом:
— Спрячьте. Спрячьте ее снова!.. Ох, как хорошо, что я успел… Зачем, зачем в болото?
Я сказал недовольно:
— А есть вариант лучше? В болоте черви, хоть какая-то польза, нажрутся вволю. Нужно и о них заботиться, они ж полезные… в чем-то. А главное, никто не сделает могилу бывшего короля объектом паломничества, на ней не будут клясться в верности гиллебердизму и гиллебердичности, ветераны не приведут к ней детей и не будут брать с них клятвы верности кровавому прошлому режиму!
Он отчаянно замахал призрачными руками.
— В мешок ее!.. Поскорее в мешок!
Волновался он нешуточно, я поспешно, хоть и с неудовольствием сунул голову в кожаный мешок и затянул веревку потуже, а то скоро начнет подванивать.
Белесый призрак колыхался рядом, словно проверяя, не выберется ли голова обратно.
— Ну? — спросил я. — Говори. Чем это опасно?
Он сказал слабо:
— Да всем…
Полупрозрачная фигура призрака за последние дни стала вообще едва видимой, а голос истончился, что меня несколько встревожило.
— Ты вообще как? — спросил я. — А то выглядишь… нездоровым.
— Я и есть нездоров, — ответил он голосом, похожим на шелест сухих листьев. — Я уже говорил, силы мои иссякают. Скоро меня развеет, как утренний туман на солнце…
— Очень поэтично, — сказал я, — вообще-то я соболезную, это я хотел сказать, но как-то такое призраку… Мне тебя будет не хватать.
— Мне будет не хватать больше, — прошелестел он. — И вас, сэр Ричард… и всего мира…
Я спросил:
— А теперь об этой голове. Почему нельзя в болото?
— Черви сожрут только мясо, — ответил он, — а сам череп останется цел. А в нем, как я ощутил, заключена великая колдовская мощь.
Я поинтересовался:
— А если по черепу мечом?
— Все равно, — ответил он, — только приблизите опасность. Гиллеберд, я им восхищаюсь, и такое предусмотрел!.. Но я знаю, как уничтожить наверняка.
— Говори быстрее!
— Я осмотрел лабораторию убитого некроманта, — прошелестел он бесцветным голосом, похожим на шуршание высохших листьев. — Мне бы в свое время такую!.. Там есть даже кровавые камни Генлера, шкура Октондиса, кости двенадцати крыс Ильмита…
Я прервал:
— Логирд, меня уже тошнит. Что с ними сделать, сжечь или закопать?
Он прошептал:
— Такие сокровища? Я понимаю, вы сделаете, мой лорд, все по-своему, у паладинов свои правила, но я бы умолял вас совершить один ритуал… Только один!
