Книга Ричард Длинные Руки - гроссфюрст, страница 8. Автор книги Гай Юлий Орловский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ричард Длинные Руки - гроссфюрст»

Cтраница 8

А на полотне изображена молодая и хорошенькая женщина на фоне деревьев с неправдоподобно красиво изогнутыми ветвями, небо едва проглядывает среди зелени, все внимание на поясном портрете этой красотки, что не совсем уж и красотка, но очень беспечная и раскованная с тем непосредственным выражением на хорошенькой мордочке, что больше характерно для обвыкшихся в королевском замке служанок, чем для высокопородной дамы. Те, начиная с колыбели, уже учатся смотреть строго и надменно, а позировать с прямой спиной и в самых дорогих платьях с множеством драгоценностей.

Я поднялся, сделал несколько наклонов в стороны, разминая застывшие мышцы, зашел справа, слева, везде портрет следит за мной, знакомый эффект, для этого художнику нужно всего лишь расположить зрачок строго посредине, и сколько бы людей ни было в зале, каждому будет казаться, что портрет следит именно за ним.

Рама на ощупь деревянная, хотя точно не дерево, я долго ощупывал, стараясь уловить что-то знакомое, потому что и не металл, и не камень, а другого материала этот мир не знает, разве что из застывшей смолы вылепить…

Кончики пальцев уловили тепло. Я вздрогнул, прислушался, прижал к раме обе ладони. Так и есть, оттуда пошло отчетливое тепло, странное, ласковое, непонятное.

Я отодвинул ладони, но тепло все еще струится, будто от печки.

— Здорово, — пробормотал я, — хорошо Гиллеберд устроился… Только зачем ему этот камин?

Женщина не ответила, только смотрит все с той же дразнящей улыбкой.

Я вздохнул, поинтересовался:

— Как ты сюда попала, красотка? Очень уж ты… нетипичная.

Она смотрела теми же хитренькими глазками, улыбку художник поймал в самый удачный момент, дразнящую, чуточку виноватую, словно извиняется за какую-то мелкую шалость, на щеке умильная ямочка, подбородок нежный, округлый.

Я уже начал отворачиваться, как вдруг зеленые ветви слегка колыхнулись и снова застыли. Я вздрогнул и замер, словно вмороженный в глыбу льда. Женщина не изменилась, все та же улыбка, то же выражение, но у меня странное ощущение, что и она словно бы оживала на кратчайший миг.

Мои ладони снова принялись щупать и поглаживать раму, передавая ей свое тепло и получая часть обратно. После долгого ожидания ветви качнулись, я отчетливо видел, как их колышет ветер, затем снова застыли, но теперь я сцепил зубы и с колотящимся от возбуждения сердцем принялся тереть раму, как Аладдин медную лампу.

Ветви начали покачиваться, затрепетали листочки, я прислушивался и уловил их шелест. Женщина продолжала с той же застывшей улыбкой рассматривать меня, я вздрогнул с головы до ног, когда в ее взгляде появилось нечто новое, затем длинные ресницы опустились, на мгновение закрыв глаза и бросив тень на щеки, тут же поднялись.

С колотящимся сердцем я жадно рассматривал полные жизни и любопытства глаза, блестящие, с коричневой радужкой, красиво вырезанный нос, слегка приподнятый, изумительно точно очерченные губы и небольшую россыпь веснушек на щеках, что недопустимо для леди.

Она в самом деле смотрит большими удивленными глазами, во рту у меня мгновенно пересохло. Сердце рвется из груди и требует отодвинуться, от женщин вообще ничего хорошего нельзя ждать политику, но… какая женщина!

— Класс, — прошептал я и не узнал своего хриплого голоса, — это же надо… так… ты как живая…

Я протянул руку, кончики пальцев коснулись холста, или же это поверхность чего-то посложнее, ощутилось легкое покалывание. Непроизвольно дернул рукой, изображение неожиданно резво поплыло в сторону, женщина оказалась наполовину за рамой, а с другой стороны открылся вид на зеленый луг, за ним лес и коричневый холм.

Сердце вот-вот разорвется, я осторожно повел пальцами дальше, изображение легко прокручивается, но дальше разные виды, а из меня неважный натурщик, уже осторожнее потащил бесконечную картинку обратно, пока в рамке не оказалась та озорная девушка с веснушками вокруг вздернутого носа.

На этот раз мне почудилось, что она чуть улыбнулась. Я проговорил с напряжением в голосе:

— Ты… как?

Она не ответила, но во взгляде я увидел интерес, а губы дрогнули в поощрительной улыбке.

— А как тебя зовут?

Ее лицо чуть изменилось, мне послышался ответ, я невольно переспросил:

— Как-как?

От портрета донесся слабый голосок:

— Кри…

Ее глаза в самом деле смотрят на меня, даже голову повернула чуть-чуть, а сам портрет словно бы обрел добавочную объемность. Я отступил, сердце колотится, кровь ударила в голову.

— Кри?..

— Кри, — донесся нежный голос.

— Это же надо, — прохрипел я, — ага, Кри… А полностью?

На этот раз она повернула голову и смотрела на меня уже не краем глаза, а прямо в мое лицо. Мне казалось, что надолго застыла, словно снова умерла, затем голосок прозвучал снова:

— Крис.

Я перевел дыхание, сердце едва не выпрыгнет, страшно и жутко, я уже видел на гобеленах вытканные картины битв, где цветные человечки дерутся на мечах и копьях, не должен бы вот так, но все равно…

— Ну да, — сказал я трясущимися губами, — понятно, дериватное сокращение и аффиксальное словопроизводство. То есть ты… Кристина, да?.. А Кристина — дериват от Кристианида. Эх, досокращаемся как-нибудь до полной наготы, что вообще-то для кого-то и весьма заманчиво… Кри, а ты кто?

Она долго молчала, что-то там происходит, надолго замирает, наконец снова посмотрела на меня, губы чуть шелохнулись, но ни слова я не услышал.

— Что, — спросил я, — ты помнишь?

Она посмотрела на меня в удивлении.

— Солнце… море… гидреты… айрспиды… всегда весело…

— Это хорошо, — сказал я, — когда все весело. Тебе там как?.. Может быть, сойдешь? У меня тут конфеты, сладости, кофе, пирожные…

Она произнесла ровным голосом:

— Нет.

— Не можешь? — спросил я без сожаления. — Или нельзя?

Она подумала, снова лицо и все изображение застыли, наконец произнесла тихо:

— Нехорошо.

Сердце мое заколотилось так, что в ушах загремели барабаны.

— Хорошо! — ответил я убежденно. — Что старая мораль понимает?.. Мы, молодые, лучше знаем, что есть хорошо!.. А они достают нас своим занудством, правилами, обычаями, всегда знают, как надо, а почему надо именно так, как хотят они? Мы — новое поколение, мы лучше знаем!.. Разве не так?

Ее глазки заблестели, она произнесла нерешительно:

— Так…

— Тогда сойди, — предложил я. — Мы съедим эти пирожные, и ты снова вернешься на свое место. Никто не узнает!

Она подумала, судя по ее виду, затем чуть покачала головой.

— Нет.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация