Герцог взобрался вслед за ней в экипаж и спросил:
— Где вы живете, миссис Петтиджон?
— На Болден-стрит.
— Болден? Я не слышал об этой улице.
— Возничий должен ее знать.
Бейнтон открыл дверь, высунулся наружу и сказал:
— Отвезите нас на Болден-стрит.
— Вы уверены, сэр? Нету там ничего хорошего, на Болден-стрит.
— А что в ней плохого? — спросил герцог.
— Да там хуже, чем у дьявола в преисподней, — последовал ответ.
Герцог минуту подумал, а потом постучал в крышу.
— Что ж, тогда нанесем визит дьяволу.
И, закрыв дверь, он откинулся на сиденье.
Возничий что-то пробормотал своей лошади — Сара не расслышала, что именно, — и колеса экипажа загрохотали по мостовой.
Они с герцогом сидели бок о бок. Сара старалась не обращать на него внимания, но это было трудно: его нога касалась ее бедра, и вообще, его массивная фигура заняла почти все место в узком экипаже.
Сара ждала, что Бейнтон начнет ее расспрашивать. Она понимала, что у него много вопросов. В конце концов, это Бейнтон. Высшее олицетворение моральности и истинности. Она точно знала, как поставит его на место.
Но он ни о чем не спрашивал.
Проходили минуты.
Он подвинулся. Сиденья были обиты жесткой кожей, но, кажется, под ней была хорошая вмятина. Из-за тряски Сара оказалась чуть ближе к Бейнтону. Она старалась не дышать, чтобы чувствовать аромат его мыла. Он ей нравился. Сара уже забыла, как хорошо могут пахнуть мужчины.
Казалось, герцогу нравилось их безмолвное путешествие — да и Сара предпочитала ехать молча… Если бы только его молчание не так ее беспокоило. У него должны были быть вопросы. Настойчивые попытки выяснить, что происходит, — это в его характере.
Наконец, не в силах больше терпеть молчание, Сара повернулась к Бейнтону.
— Я потеряла этот дом на Малбери-стрит. Просрочила арендную плату. И прежде чем вы начнете разнюхивать, должна предупредить вас, что дочь леди Болдуин запретила своей матери иметь ко мне хоть какое-то отношение, и та должна повиноваться, если хочет иметь крышу над головой.
Сара снова повернулась вперед.
— Очевидно, ее дочь, как и многие другие, считала, что, выбрав другого жениха, Шарлен бросила вас, хотя вы двое не давали друг другу никаких клятв. И я не понимаю, почему все считают своим долгом в это вмешиваться, — с жаром говорила Сара. — Что бы ни произошло — это касается только вас и Шарлен, а не Шарлен и всего Лондона.
— Наверное, я знаменитость? — предположил герцог.
Сара бросила на него презрительный взгляд, и он рассмеялся. Этот смех прозвучал как-то неловко и резко, словно Бейнтон смеялся редко.
Женщина опустила взгляд и недовольно умолкла. Рукава пиджака были слишком длинны для нее, и из них виднелись только кончики ее пальцев.
— Но вам пришлось уйти с Малбери-стрит не из-за меня, правда? — спросил Бейнтон не без участия.
— У нас были проблемы и до вашего знакомства с Шарлен. Однако, когда с ней стали связывать ваше имя, арендодатель готов был пойти на уступки касательно платы за дом. Он позволил нам заплатить позже. А потом, когда Шарлен вышла за лорда Джека, он выставил счет, который оказался мне не по карману.
— Вы могли обратиться за помощью ко мне.
— Я не принимаю благотворительности.
— Да, но в некотором смысле я — член семь… — Он умолк, заметив ее взгляд.
Сара подняла шторку, закрывающую окно с ее стороны, и сказала:
— Мы почти приехали.
Герцог тоже выглянул в окно. И нахмурился еще больше.
— Это не похоже на безопасное место. Особенно для женщины.
Теперь настал ее черед промолчать, и она была немного польщена, увидев, что ее упрямство действует ему на нервы так же, как его молчание заставляло ее беспокоиться.
Сара узнала свой угол Болден-стрит и потянулась, чтобы постучать по крыше. Экипаж остановился. Она открыла дверь и поспешно выпрыгнула, но герцог помешал ей закрыть дверь, просунув в нее руку.
Было уже далеко за полночь. Несколько шумных молодых людей, очевидно навеселе, спотыкаясь, взобрались на крыльцо ближайшего дома и постучали в дверь. Она сразу открылась, яркий свет залил крыльцо, и молодые люди ввалились внутрь, громко приветствуемые женскими голосами.
Слабый свет фонаря осветил озабоченное лицо Бейнтона.
— Благодарю вас, ваша светлость. Можете возвращаться домой.
Сара направилась к дому, и Бейнтон, разумеется, пошел следом. Она понимала, что запретить ему проводить ее до двери не удастся.
Гэвин был не просто обеспокоен тяжелым положением Сары Петтиджон. Он был встревожен. Даже в темноте было видно, в каком ужасном состоянии окружающие дома. Выглядело все просто зловеще — он даже представить себе такого не мог.
— Мне подождать, сэр? — нервно спросил возничий.
— Да, — бросил Гэвин через плечо. Он поспешил за миссис Петтиджон, радуясь, что на ней светлое платье, которое можно различить в такой кромешной тьме.
Сара свернула за угол и вошла в проход между двумя домами. Откуда-то раздался мужской стон, но она не замедлила шага, и Гэвин тоже поспешил за ней. Они прошли по узкому проходу и подошли к ступенькам с тыльной стороны одного из домов. Женщина остановилась и, сняв пиджак, протянула ему.
— Здесь я живу. Вам не нужно идти дальше.
— Я провожу вас до двери, — упорно настаивал Бейнтон.
Миссис Петтиджон нетерпеливо хмыкнула, но не стала протестовать. Вместо этого она начала молча подниматься по ступеням, ведущим на первый этаж, а затем дальше — на второй.
Перед лицом Гэвина покачивалась ее грациозная фигура. Ее бедра колыхались прямо на уровне его глаз. Она не оборачивалась.
Поднявшись на самый верх и держась за перила, Сара прошла по узкой лестнице до двери, у которой сидели два кота, готовые начать драку. Увидев Сару, они с недовольными криками бросились наутек. Женщина остановилась перед входом, и Гэвин услышал, как она ищет спрятанный где-то у двери ключ.
— Вам следует носить его на себе, — предупредил он.
Сара обернулась. В темноте не было видно выражения ее лица, но Гэвину показалось, будто она по-детски показала ему язык. Ключ повернулся в замке.
— Убедились? Я дома, — сказала она тоном, не оставляющим сомнений в том, что это прощание. — Благодарю вас, ваша светлость. Приятно было снова с вами встретиться. Спокойной ночи.
Миссис Петтиджон хотела было захлопнуть за собой дверь, но Гэвин решительно прошел в ее комнату. Наверняка в царстве теней светлее, чем здесь.
