— Ладно, — кивнул Игорь. — У нас три дня, чтобы завершить все приготовления.
Директор дворца творчества молодежи и глава управы района замерли на пороге. Большой зал, в котором была оформлена выставка, посвященная Великой Отечественной войне, выглядел так, как будто здесь пронесся ураган. Разбитые стекла витрин и стеллажей, листы бумаги, документы времен войны валялись на полу. Но самое главное — не осталось ни одной медали или ордена, ради которых выставка и организовывалась. Инициаторы собирали военные награды по крохам, уговаривая владельцев или потомков ветеранов, которые не смогли дожить до этого дня. И вот сейчас все оказалось разгромленным, разграбленным.
Соколовский, Родионова и Симоненко приехали через тридцать минут после того, как администрация обнаружила пропажу и результаты акта вандализма. Глава управы возмущенно устраивал разнос руководству дворца, обещая кары небесные за такой позор, который они получили вместо выставки.
— Это проявление вопиющей халатности со стороны организаторов. Мы идем к вам за профессиональной помощью, — обращался он к приехавшим полицейским. — Но у себя здесь мы разберемся и накажем всех виноватых…
Соколовский осмотрелся в залах, потом вернулся к главе и директору дворца. Оба замолчали, ожидая, что оперативник скажет что-то важное. Соколовский как раз это важное сказать и намеревался. Сильно его задела позиция главы управы. Стрелки переводить и прикрывать свой зад, подставляя чужой, было главным умением любого чиновника, которое позволяло достаточно долго удерживаться в волшебном кресле власти.
— Прямо сейчас и накажем, — повторил Игорь последние слова главы управы и повернулся к директору. — Где сигнализация, камеры, решетки на окнах?
— Я обращался в управу района с просьбой выделить средства на обеспечение безопасности выставки, — развел руками директор дворца.
— То есть к вам, — Соколовский повернул голову к главе управы. — И что ответили в управе?
— Сказали, что нецелесообразно. Выставка всего на два дня.
— К чему заботиться о ветеранах? — снова повернулся к главе Соколовский. — Это же ненадолго!
— Подождите, подождите, — нахмурился глава управы. — Не надо передергивать. Управа отнеслась с пониманием к организации выставки и целиком праздника. Были выделены средства на подарки…
— Квартиры в новостройках? — перебил его Игорь.
— Ну, — замялся директор дворца, — Там… Памятные грамоты, продуктовые корзинки… Цветы…
— Хватит, — вмешалась Родионова. — Соколовский, проводи представителей. Не мешайте работе следствия. — Когда ворча и переругиваясь, чиновники удалились, Игорь и Вика подошли к эксперту. Илья, по обыкновению, что-то напевал себе под нос, осматривая поверхности через лупу, нанося порошок и распыляя его кисточкой.
— Молодцы, девочки! — изрек он при виде Родионовой.
— Какие девочки?
— Я так понимаю, что вчера генеральная уборка была. Все стерильно и чисто. Ни пылинки, ни отпечатка.
— Ну, следов-то хватает, — раздался от двери голос Симоненко. — Посмотрите, Илья. Замок сломан изнутри. Довольно умело, но преступник сильно торопился.
— Зашли как, через окно? — спросил Соколовский.
— Если зашли через окно, почему так же не вышли? — спросила Вика.
— Директор божился, что утром все окна были закрыты, — отряхивая колени, сказал Симоненко.
Люба и Кристина сидели на стульях в отделе и испуганно смотрели на полицейских. Наверняка впервые оказались в роли вызванных в полицию свидетелей, а то и подозреваемых. После обязательных анкетных вопросов для протокола Родионова перешла к сути. Эти две семнадцатилетние девушки, работавшие во дворце творчества молодежи уборщицами, были последними, кто заходил вчера в зал, где была подготовлена выставка.
— Мы все закрыли, все, — уверенно говорила Кристина. — Ключ сторожу отдали. Люба, скажи!
— Мы не видели ничего такого, — подтвердила вторая девушка. — Все было нормально.
— Там вообще половина наград Любиной бабушки! Да мы несколько раз все проверили!
— Половина наград? — переспросила Вика.
— Бабушки и дедушки, — поправила Кристину Люба. — Они вместе всю войну прошли. Только дедушка уже умер. Давно.
— А с бабушкой твоей можно поговорить? — поинтересовался Соколовский.
— Конечно. Она дома.
— Позвони ей, — попросила Вика. — Скажи, чтобы никуда не уходила, мы сейчас приедем.
— Она не уйдет, она… мало куда ходит.
Когда девушки ушли, Вика спросила Симоненко про сторожа.
— Там еще интереснее, — усмехнулся Валерий. — Тут сопливые уборщицы, там полустудент, который к экзаменам готовился. Клянется, что с улицы смотрел на окна, было закрыто. А охранник обход не делал. Ключи ему девочки сдали вовремя. Это он подтвердил.
Дверь открыла сухая подтянутая женщина лет восьмидесяти пяти. Активная, уверенная, она с ходу пригласила гостей к столу, отклонив все возражения. Разговаривала фронтовичка сильным голосом, в котором чуть сквозила добрая насмешка. Родионова и Соколовский прошли на чистенькую светлую кухню. И только здесь, когда Амосова достала из шкафчика еще две чашки, потом вазу с печеньем и конфетами и, наконец, принялась наливать гостям чай, Соколовский понял, что она слепая.
— Дайте, я помогу, — решился Игорь, но женщина его сразу осадила.
— Ордена помоги найти, а с чаем я как-нибудь справлюсь.
— Мы хотели бы узнать, не предлагал ли вам кто-нибудь продать ваши ордена? — без всякой надежды спросила Вика. Ориентироваться вслепую на собственной кухне — это одно, а говорить о каких-то незнакомых людях, которые могли приходить в Амосовой и предлагать ей продать ордена, — это, пожалуй, бесполезный разговор. Что взять со слепой.
— Было, — неожиданно ответила Амосова. — Кто такие, не спрашивайте. Я их не запоминала. Это награды мои и моего мужа. Это моя память.
На кухню влетел паренек лет семнадцати-восемнадцати, увидел гостей и смутился.
— Привет, ба, я дома… — бросил он Амосовой и исчез.
— Я слышала, — отозвалась Татьяна Львовна. И потом тише, уже для гостей, стала рассказывать: — Внук это. Родители их в командировке сейчас, мой сын с женой. Они геологи. А пока их нет, я за старшего.
— Ваш сын с женой тоже тут живет? — удивилась Родионова.
— Все вместе, — с какой-то гордостью кивнула женщина. — Вся семья.
— Впятером в двухкомнатной квартире?
— Мне много места не надо, — сказала Амосова, поднявшись со стула и поставив чашку в мойку.
Назад она села с той же уверенностью, хотя ей и пришлось повернуться вокруг себя на 180 градусов, для слепой точность движений была очень высока. Правда, Соколовский вскочил и сделал попытку подставить ей стул, но та остановила его.
