— Не трогай. Не упаду я, — добавила Амосова снова с иронией, а потом заговорила уже с задумчивой грустью. — Это после контузии 44-го. Так что привыкла за столько-то лет.
Соколовский и Вика решили, что сейчас начнутся воспоминания о войне и надо будет как-то тактично повернуть разговор все к тем же наградам, но Амосова вдруг повернула голову с незрячими глазами к Вике и спросила.
— Какой месяц?
— А, откуда… — удивилась Вика, положив руку на живот, но Амосова рассмеялась.
— Беременные ходят и дышат по-особенному. Как одна, справляешься?
— Подождите, а… — теперь уже растерялся Соколовский.
— Какой бы мужик позволил жене до последнего с пистолетом бегать? — объяснила Татьяна Львовна. — Ну, что ты на нее смотришь? Поздно смотреть. Раньше говорить нужно было.
Вика и Соколовский смущенно переглянулись, не зная, что и возразить. Проницательность была просто потрясающая. Амосова сидела с легкой улыбкой на старческих губах, прекрасно, видимо, понимая, какой эффект производят такие вот ее откровения на неподготовленных людей.
— Неловкое молчание тоже звучит, — сказала она. — Да вы спрашивайте, спрашивайте.
— Скажите, а чья вообще была идея отдать медали на выставку? — спросил Игорь.
— Внуки уговорили, Люба с Митей. Мол, пусть люди посмотрят.
В отделе их ждал Симоненко. Когда Родионова и Соколовский вошли, Валерий бросил на них внимательный взгляд, а потом, как будто спохватившись, начал рассказывать.
— Я проверил по разным интернет-магазинам. Стоимость похищенных медалей и орденов где-то от 40 тысяч и выше.
— Правильно, — махнул рукой Соколовский. — Кто лучше защитит такую кучу ценностей, если не полустудент-полусторож!
— Сторож утверждает, что ничего подозрительного не видел. Но внутрь он не заходил. Последние, кто был в помещении выставки, — девочки, которые делали уборку.
— Медали на выставку Амосову уговорили отдать внуки, — напомнила Родионова.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Игорь. — Умысел?
— Ты же видел, как они живут. А у бабушки, считай, гора денег. Ясно, что в квартире они украсть не могли, потому что их сразу бы вычислили. А так…
— То есть убедили бабушку отдать медали на выставку, — поддакнул Симоненко. — Внучка не закрывает во время уборки окно. Ночью залезают и все выносят.
— Эта ваша теория не объясняет, почему дверь взломана изнутри, — развел Игорь руками.
— Разберемся, как только поймаем похитителей, — ответил Симоненко и повернул к Родионовой экран своего ноутбука. — Я дал несколько объявлений от имени разных покупателей на некоторые из наград, которые были украдены. Завысил цены. Кто бы ни украл, он может клюнуть.
— Дьявольская хитрость, господин капитан! — с иронией прокомментировал Соколовский.
На столе у Родионовой зазвонил служебный телефон. Симоненко и Соколовский замолчали.
— Да. На месте, Андрей Васильевич, — ответила в трубку Вика. — Сейчас идем.
Пряников потребовал срочного доклада по краже из дворца творчества молодежи. Оказывается, ему уже несколько раз звонили из различных инстанций, включая и Окружную управу, и Управление культуры. Пришлось рассказывать все еще раз, включая и аргументацию всех версий. Докладывали в основном Родионова и Соколовский. Симоненко сидел, положив перед собой открытый ноутбук. И когда зашел спор о возможной роли внуков Амосовой, Валерий вдруг оживился.
— Прошу прощения, что перебиваю. На созданный профиль только что поступило предложение купить медаль «За освобождение Варшавы». Такая медаль была среди украденных. Возможно, похититель пытается сбыть краденое. Предлагаю инсценировать покупку и взять продавца с поличным.
— А что, это мысль, — согласился Пряников. — Только… Нужно незасвеченное лицо. Вы все были во дворце, вас и внуки видели. Ну-ка, где у тебя Аверьянов, Родионова? Такое только он и потянет.
Жека сидел на лавочке во дворе дома, который указал таинственный продавец. Двор был освещен плохо, лавка практически находилась в темноте. С одной стороны детская площадка, с другой кустарник. Свет окон сюда не доставал, но в этом был и свой плюс. Симоненко мог затаиться довольно близко от места встречи с продавцом. Прошло около двадцати минут после назначенного времени, а никто к Аверьянову не подходил. Он уже было решился встать с лавки потоптаться вокруг, размять ноги, как неожиданно перед ним появилась фигура в темном, да еще и в надвинутом на голову капюшоне.
— Вам медаль? — тихо спросил незнакомец.
— Мне, — оживился Жека, который уже устал ждать. — Посмотреть можно?
Поколебавшись, парень протянул руку. На ладони блеснула медаль.
— А больше нет? — спросил деловито Аверьянов.
— Чего? — насторожился продавец и сделал шаг назад.
— На районе выставку обнесли, куча орденов, медалей, — поделился по секрету Аверьянов.
— Или бери, или ухожу! — заторопился продавец.
— Да тихо, тихо, — стал его успокаивать Жека. — Я еще куплю, если есть…
Но продавец уже пятился назад, потом развернулся и побежал. Аверьянов бросился за ним. Выскочивший сбоку Симоненко промахнулся и схватил руками воздух. Парень в капюшоне ловко перемахнул через лавку и бросился к арке дома. Но когда он туда забежал, в глаза ему ударил свет автомобильных фар.
Подбежавший Симоненко рывком повернул к себе беглеца и сдернул с его головы капюшон.
— Паша? Сторож? Вот это сюрприз!
Когда Пашу доставили в отдел, он успел одуматься и осознать свое положение. Он уже не молчал, не сидел насупившись. Он крутился на стуле, на который его посадили в центре кабинета, стараясь заглянуть в глаза каждому из полицейских. И тараторил как заведенный:
— Честное слово. Не я. Не я!
— А это? — Соколовский показал медаль.
— Это — я, — с готовностью согласился Паша. — Остальное — нет!
— Давай рассказывай, хватит верещать! — предложил Аверьянов. — Иначе до утра будем на тебя смотреть.
— Я ночью обход делал вокруг здания. А когда из-за угла вышел, то смотрю, со ступеней сбегают двое в масках. Лиц не видно. Они в машину и уехали. Я испугался и наверх. А там дверь в тот зал сломанная, где выставка готовилась, а внутри полный погром.
— Почему не позвонил в полицию?
— Да я хотел, достал уже телефон, а потом вижу — блестит что-то на полу в углу. А это медаль. Вот эта самая. Черт попутал. Я думал, ведь все равно кража, все равно украли остальное другие. А что одна медалька, фигня же, правда?
— Медаль — фигня? — нахмурился Симоненко. — Ты соображаешь, что мелешь, Паша? Ты знаешь, сколько наших солдат погибло при освобождении той же самой Варшавы? Не беси меня! Отвечай, ты окно закрыл?
