В зале снова воцарилась тишина. Многие опустили головы, осознавая, что оперативник прав. Они сами молчали и играли, создавая условия для Темного. И заигрались до того, что случилось несчастье.
— Нельзя молчать, — сказал Соколовский уже тише и попросил Манохина: — Денис, дай твой телефон.
Взяв телефон, который дал ему паренек, Соколовский продолжал обращаться к залу, к родителям и детям.
— Сообщение: «В семь вечера подойди к окну. Снимай то, что будет перед школой». — Мажор поднимает телефон над головой, обращаясь к залу: — Это послание от Темного Манохин получил два часа назад! Все как обычно — Темный оставил задание, а через некоторое время удалил его из группы…С той лишь разницей, что на этот раз мы его ждали.
Соколовский спрыгнул со сцены и пошел через зал. Не доходя до двери, у подсобного помещения он свернул и подошел к учителю физкультуры Авдееву.
— Ты не умеешь останавливаться.
— Что? — попятился физрук, но с боков к нему подошли Аверьянов и Симоненко.
— Почти вызвал к себе жалость. Уволенный учитель, жертва обстоятельств.
— Я… не понимаю… — Авдеев стал смотреть по сторонам, как будто искал поддержки у родителей, но на его руках уже щелкнули наручники.
— Сообщение Денису Манохину отправили вы, — поправляя наручники на запястьях учителя, сказал Валерий. — Наш специалист мониторил группу, и как только вы отправили сообщение — вычислил, откуда оно было отправлено. С вашего телефона. Я навел справки. Бесплодие. На этой почве развод. А каждый год приходят новые дети. Новые счастливые семьи. Тупые счастливые люди. Невозможно терпеть. Так?
— Вам виднее, — уже другим тоном мрачно ответил Авдеев.
— Экспертиза разберется, — пообещал Соколовский. — Если суду понадобится экспертиза.
Когда Соколовский выбил ногой дверь и они ворвались в квартиру, он понял, что они чудом успели. Это было действительно чудо, что в голову Соколовскому пришла эта мысль, желание проверить эту свою версию. И, судя по петле под потолком, которую приготовили для врача из поликлиники, который поставил Вике неутешительный диагноз.
Аверьянов уже развязал доктора и поднес к его разбитым губам кружку с водой. Губы несчастного дрожали и прыгали так, что он не мог отпить и глотка. Вода расплескивалась на пол, на колени, на окровавленную рубашку на его груди.
— Что тут произошло, Кирилл Семенович? — спросил Соколовский.
— Они… хотели меня повесить…
— За что? — продолжал требовать Игорь, но врач заплакал, сжимая голову, его плечи тряслись, но Соколовский не оставлял попыток. — За что?!
— Они… Хотели, чтобы я никому не смог рассказать. Поймите… Я… Я не хотел, но… Мне пригрозили… Меня вынудили… Подменить анализы… И поставить ложный диагноз одной пациентке… Мне дали понять…
— Какой пациентке?! Имя!
— Поймите, я не хотел! Мне дали понять, что у меня нет выбора…
— Имя пациентки! — прикрикнул Соколовский.
— Я так вам благодарен, вы меня выручили, я, я… Я просто уеду, я…
Мажор как следует встряхнул врача, приводя в чувство.
— Как звали пациентку, которой ты поставил ложный диагноз?
— Виктория Родионова…
Соколовский схватил врача за грудки. Кирилл Семенович весь сжался от страха. Таких диких глаз у людей он не видел. Только у буйных в психиатрической клинике.
— Она здорова? Отвечайте — она здорова?
— Да, — врач испуганно тряс головой. — Да, здорова! Абсолютно…
Соколовский выбежал из подъезда и бросился к своей машине. Он не ждал нападения. Все его мысли были о страшной мистификации. И еще он не мог поверить, что все это ложь и Вика здорова! Двое неизвестных появились по бокам от Игоря, когда он открывал дверь машины. Сильные руки схватили его и моментально согнули пополам, вывернув руки и завернув их за спину.
Вика выскользнула из здания и увидела на парковке несколько машин. Освещение с этой стороны здания было довольно сильным, и Вика обошла площадку вокруг, чтобы подойти к машинам с противоположной стороны. Одна, вторая… машины заперты. Вика потянула ручку двери машины «Скорой помощи», и… дверь открылась. Забравшись на сиденье, она тут же опустилась и легла. Двое охранников прошли мимо неторопливой походкой, наверное, совершали обход территории.
Охранники скрылись, Вика стала ощупывать приборную панель, открыла бардачок и к своему изумлению увидела ключи. Машина завелась легко и спокойно. Включив скорость, и, все еще не веря в то, что ей так легко удалось убежать, женщина понеслась к воротам. Если они заперты, я их просто снесу бампером, подумала она, но за несколько метров до ворот мотор машины вдруг заглох. Вика поворачивала и поворачивала ключ, но стартер вхолостую гонял двигатель.
Дверь открылась резким рывком, и раздался насмешливый мужской голос.
— …Реально думала, машины с ключами без охраны?
Вика попыталась ударить одного охранника, но второй вцепился в ее ногу, руки стиснули сильные пальцы и Вику вытащили из кабины.
Симоненко стоял перед генералом и ждал решения.
— Для дела лучше, если Фишер считает, что у него есть рычаг давления, — говорил Корнилов тоном учителя, который втолковывает бестолковому ученику прописные истины.
— Товарищ генерал. Родионова — сотрудник полиции. Ее жизнь, возможно, в опасности…
— Это допустимые людские потери. Если вы не в состоянии продолжать порученную вам операцию, я хотел бы знать об этом сейчас.
— Речь не об этом… — попытался спасти положение Валерий, но было поздно.
— В таком случае — разговор окончен.
Симоненко некоторое время смотрел на генерала, потом повернулся и вышел из кабинета. Корнилов выждал несколько секунд и набрал на мобильном телефоне номер:
— Заходи.
В кабинет вошел следователь управления собственной безопасности Лепиков.
— Здравия желаю, товарищ генерал.
— Твои задержали Соколовского? — вместо ответа на приветствие спросил Корнилов.
— Совершенно верно.
— И дальше?
— Дальше необходимые следственные мероприятия.
— И следственный эксперимент тоже? — продолжал допытываться Корнилов.
— В свое время обязательно, — ответил Лепиков, не понимая, куда клонит генерал ФСБ.
— Зачем тянуть? — прищурился Корнилов. — На следственном обычно все становится ясно. Иногда, например, подследственные пытаются бежать во время следственного эксперимента. Недалеко, как правило.
— Разрешите напомнить, товарищ генерал, — после небольшой паузы сказал следователь, — что наша служба вам не подчиняется.
— Леша. Я услуг не забываю.
