К дверям вела дорожка, выложенная растрескавшимися плитами. Ставни на окнах висели криво, стекла покрывал многолетний слой грязи. Кассандра заглянула в одно, но не увидела ничего, кроме собственного отражения. Фалько постучал в покосившуюся дубовую дверь. Ответа не последовало. Тогда он достал из кармана что-то тонкое и блестящее и принялся ковыряться в замке.
— Что это? — прошептала Кассандра.
— Скальпель.
Юноша ловко проворачивал в замке острое лезвие, хищно поблескивавшее в свете фонаря. Кассандра напряженно следила за поворотами скальпеля и не сразу вышла из оцепенения, даже когда замок с хрустом поддался и дверь открылась. Она вообразила, что крест на груди Мариабеллы вырезали точно таким же инструментом.
— Где ты взял скальпель? — спросила девушка. — И зачем он тебе?
— Подчищать краску на холсте. — Фалько бережно обернул лезвие тряпочкой и спрятал в карман.
Из приоткрытой двери доносился тяжелый затхлый запах. Темная прихожая вела в просторную гостиную, смежную со спальней, где помещались две узкие кровати и пара незатейливых шкафов.
Та кровать, что стояла ближе к входу, была аккуратно застелена. Кассандра провела рукой по спинке: на ладони остался тонкий слой пыли. Здесь уже несколько дней никто не спал. В шкафу, сиротливо прислонившись к стенке, стояла деревянная лютня с порванными струнами. На полках были сложены платья всех цветов радуги, по большей части ношеные, потертые, а то и заштопанные.
— А я думала, куртизанки живут богато, — проговорила Кассандра. Комната вызвала у нее тоскливое чувство.
— Все зависит от их покровителей. Возможно, Мариабелла не успела себе найти. — Фалько залез под кровать и вытащил темно-синий шелковый мешок с золотистым шнурком. Когда он развязал и встряхнул его, на пол посыпались нити жемчуга и украшенные самоцветами гребни.
— А может, она слишком сильно любила дорогие безделушки.
Юноша поднял жемчужное ожерелье, взвесил на ладони и поднес к свету. Потом сложил драгоценности обратно в мешок, запихал под кровать, а ожерелье сунул в карман.
— Фалько! — возмутилась Кассандра.
— А что такого? Она вряд ли станет его искать.
— Это… это бесчестно! — выдохнула девушка. Ее охватила жалость к покойнице, прожившей короткую, бессмысленную жизнь и встретившей лютую смерть такой молодой. Сколько раз она жаловалась Мадалене на пыль и плесень в теткином доме, грозившем рассыпаться на части от сильного ветра. Но по сравнению с этой комнатой
палаццоАгнессы было все равно что дворец дожа.
Кассандре захотелось домой. Ей казалось, что комната с каждой минутой делается все меньше и стены надвигаются на непрошеную гостью. Платяной шкаф в ее спальне и то просторнее. Девушке неудержимо захотелось присесть, ноги не держали ее, и прежде чем Фалько успел на то отреагировать, она опустилась на пол.
— Смотри! — почти тут же прошептала Кассандра.
Под кроватью лежал продолговатый сверток чуть больше ее дневника. Девушка протянула руку и достала сверток. Аккуратно размотав несколько слоев муслина, она обнаружила миниатюрный портрет. Вероятно, он был закончен незадолго до смерти Мариабеллы, и его не успели никуда поместить. Чтобы рассмотреть портрет, им пришлось поднести к нему фонарь.
Это была она, мертвая девушка из склепа Ливианы. Только на портрете она была живой и счастливой, с тугими локонами, разбросанными по открытым плечам, и игриво надутыми алыми губками. Одну руку она вытянула вперед, словно хотела коснуться художника. Картина была написана необычными отрывистыми мазками и от этого казалась размытой.
Кассандра представила бледную покойницу с синими пятнами на шее и кровавой меткой на груди. Она бережно тронула холст кончиками пальцев в безумной надежде, что изображенный на ней мир может оказаться реальным, а умершая — живой.
— Подарок покровителя? — задумчиво проговорила девушка.
Фалько тоскливо присвистнул:
— Или убийцы. Или это вообще одно лицо.
Он тщательно осматривал портрет со всех сторон и наконец нашел то, что искал: серую закорючку в левом нижнем углу.
— А вот и подпись.
Кассандра склонилась над холстом.
— То ли С, то ли Л.
— Не густо, — произнес Фалько, поднимаясь на ноги. — В Венеции тысяч пять признанных художников и бог весть сколько любителей.
Кассандра приуныла. Фалько прав. Даже узнав имя Мариабеллы, они нисколько не продвинулись в своем расследовании. И было по-прежнему непонятно, куда подевалось тело Ливианы.
Юноша подал Кассандре руку и помог ей встать.
— Впрочем, как ты сказала? — попытался он ободрить свою спутницу. — Надо же с чего-то начать.
Кассандре хотелось поскорее на свежий воздух.
— На сегодня достаточно. Ты отвезешь меня домой?
— Разумеется, — мягко ответил Фалько. — Идем отсюда.
Они перешли через мост, миновали Фондамента-делле-Тетте и спустились к берегу, где ждала гондола. Кассандра испытала небывалое облегчение, обнаружив лодку там, где они ее оставили. Фалько взялся за весло, а девушка уселась в фельце, сбросила котурны и принялась с наслаждением разминать ступни. Бархатный плащ не давал ей замерзнуть на студеном ночном ветру. Забравшись с ногами на сиденье, Кассандра наблюдала, как ее попутчик борется с течением, направляя лодку в Большой канал. Под одеждой Фалько перекатывались тугие мышцы. Девушке вдруг отчаянно захотелось его обнять, ощутить его силу и тепло. Отсрочить расставание, отправиться куда-нибудь вместе. Куда угодно, только бы вместе. Интересно, где он ночует? В какой-нибудь убогой лачуге вроде той, где жила Мариабелла? Кассандра попыталась представить обиталище Фалько. Возможно, это крохотная темная комната со свечой на каминной полке и матрасом на полу.
— Женщины в этих домах, — решилась спросить девушка, — все они куртизанки?
Фалько на мгновение опустил весло и пожал плечами.
— Чтобы стать куртизанкой, надо много чего уметь: петь, играть на музыкальных инструментах, сочинять стихи. Женщины в этих домах по большей части продают себя за деньги, но иногда подвизаются платными партнершами для танцев или натурщицами.
Натурщицы. Ну разумеется. Не удивительно, что художник с ними знаком.
Кассандра совсем осмелела:
— А что умеют те, кто продает себя за деньги?
Фалько со смехом бросил весло, отдав лодку на милость волн.
— Ты так спрашиваешь, будто у меня огромный опыт по части продажной любви. Мне неделями приходится голодать, чтобы расплатиться с натурщицей.
Девушка так и не решилась спросить о том, что волновало ее больше всего. На самом деле ей хотелось знать, всегда ли бывает так, как в темной комнате, или то было какое-то извращение. Пот, стоны, животная страсть. Неужели все любовники ведут себя так? Неужели Лука однажды поступит с ней так же и будет ждать от нее того же? Гондола прошла под мостом Риальто. Стальные светильники ярко освещали его с обоих концов.
