Гостиная была великолепна. На фоне росписи, изображавшей Акрополь, выстроились древнегреческие статуи. На вершине холма горделиво возвышался Парфенон, более мелкие храмы были разбросаны по склонам. Одна скульптура, женская фигура с раскинутыми крыльями, должно быть, изображение богини Победы, так понравилась Кассандре, что она остановилась рядом, любуясь страстным порывом прекрасного женского тела.
Ей даже захотелось потрогать мраморное оперение этих воздушных крыльев. Но она вдруг ощутила, что воздух в комнате как будто сгустился, вместив чье-то незримое присутствие. Кассандра медленно обернулась, но никого не обнаружила. Только скульптуры да картины на стене.
— И снова я бреду в потемках, — проговорила Кассандра.
— Так вот ты где, скворушка, — раздался голос Фалько. — Разговариваешь сама с собой?
Кассандра ответила слабой улыбкой. Девушку не оставляло неприятное чувство, будто за ней следят. Внезапно пламя одного из висевших на стене светильников разделилось на два оранжевых языка, а через мгновение снова сделалось ровным.
Когда Кассандра отвела взгляд от огня, перед ее глазами заплясали черные точки. Впрочем, одна из них не плясала, а опускалась вниз. Трепеща и переворачиваясь в воздухе, она плавно миновала балюстраду и продолжила неспешный пуск. Кассандра протянула руку и поймала ожившую точку.
У нее на ладони лежало черное с бурым перышко.
Глава двенадцатая
Бред может начаться по самым разным причинам: дисбаланс гуморов, отравление, жар и, разумеется, безумие.
КНИГА ВЕЧНОЙ РОЗЫ
Небо рассекла ослепительная молния.
— Нам бы поторопиться, — заметил Фалько. Маску льва он оставил на причале у
палаццоДюбуа.
Они почти бегом неслись по улице, параллельной набережной Большого канала. Горстка гостей в разноцветных масках бродила по берегу, приходя в себя после буйного веселья. Вновь сверкнула молния, а следом за ней прокатился удар грома. Кассандра посмотрела на небо. Прямо у них над головами клубились низкие косматые тучи.
— Анджело де Гради, — выпалила девушка. — Тебе это имя ничего не говорит?
— Ничего, — твердо ответил Фалько.
Кассандра позволила ему провести ее за руку по скользким камням. Ей так хотелось ему верить! Больше всего на свете. Но в дальнем уголке души жило воспоминание о взгляде, которым художник обменялся со зловещим лекарем. Может, это всего лишь девичьи фантазии? Едва ли. Одно можно сказать наверняка: даже если Фалько знаком с Гради, он не собирался этого признавать.
— Тебя долго не было. Удалось что-нибудь выяснить? — спросила Кассандра.
— Только то, что у Дюбуа чертова погибель друзей. И Мариабелла наверняка была знакома с каждым из них.
Кассандра насторожилась.
— Ты видел человека в маске сокола?
— Я вряд ли отличу маску сокола от маски ястреба или орла, — беспечно ответил Фалько. — А что?
— Я с ним танцевала. Он знает, как меня зовут. И говорил очень странные вещи.
Фалько немного замедлил движение:
— Какие вещи?
Кассандре не хотелось рассказывать, что незнакомец укорил ее, напомнив о женихе.
— Точно не помню, — отмахнулась она. — А ты случайно не видел Максимуса? Фокусника?
Фалько фыркнул.
— Нет. Возможно, он был в гардеробной, репетировал фокус с исчезающими кошельками.
На платье Кассандры упали первые крупные капли, а еще через мгновение небеса разверзлись, и хлынул ливень. Девушка бросилась под первую попавшуюся арку и прижалась к стене, спасаясь от лавины воды. Фалько прильнул к ней, его шелковистые волосы щекотали ей лицо.
— Ты мокрый, — промолвила Кассандра, чтобы скрыть неловкость.
— Очень точное наблюдение, — согласился Фалько. — Теперь я вижу, что домашние учителя не зря едят свой хлеб.
От промокшего до нитки Фалько исходил волнующий телесный жар. Кассандра молила небо, чтобы ей хватило выдержки не искать его прикосновений. Он был рядом и в то же время невыносимо далеко. Он был словно линия горизонта, словно тающий в воздухе мираж.
Кассандра напомнила себе от осторожности. Не исключено, что Фалько ей лгал. Хотя, быть может, ей всего лишь показалось, что Фалько с лекарем переглянулись. Коллекция расчлененных тел, кажется, напугала его не меньше, чем ее.
— Похоже, мы тут надолго, — сказала она, заставляя себя не смотреть на своего спутника. Ливень превратился в потоп, тяжелые капли громко барабанили по мостовой, и Кассандра не расслышала ответа.
Она наклонила голову:
— Что ты сказал?
— Я сказал, что знаю, куда можно пойти, чтобы переждать ливень. — Фалько говорил ей прямо в ухо, наполняя его своим горячим дыханием.
Кассандра дрожала. Она убеждала себя, что замерзла, хотя в душе понимала: дело совсем в другом. Лицо Фалько было спокойно, а глаза улыбались.
— Что это за место?
— Мастерская Томмазо. Всего в паре кварталов отсюда.
Девушка попыталась разглядеть улицу сквозь стену дождя.
— Томмазо?
— Вечеллио. Мой хозяин.
Эта новость потрясла Кассандру. Томмазо Вечеллио приходился родственником самому Тициану, величайшему венецианскому живописцу всех времен. Тициан умер задолго до рождения девушки, но его работы висели во многих церквах и
палаццоВенеции.
— Ты подмастерье Вечеллио? А почему ты мне никогда не говорил?
Фалько откинул со лба мокрые волосы.
— Ты не спрашивала.
— А он не рассердится, если мы вломимся в его мастерскую?
— Томмазо в Падуе, — беспечно обронил Фалько. — Он ничего не узнает.
Согласно общему мнению, художники стояли на общественной лестнице не намного выше бродяг, и девушке ее происхождения решительно нечего было делать в мастерской живописца, тем более в обществе его подмастерья. Тетушка навсегда заперла бы ее в доме, а Лука, возможно, расторгнул бы помолвку, если бы они обо всем узнали. Но Кассандра и так уже совершила столько опрометчивых поступков, что еще один ничего бы уже не изменил.
— Хорошо, пойдем, — решилась Кассандра.
Она убеждала себя, что волнуется оттого, что попадет в мастерскую художника, а вовсе не оттого, что ей предстоит остаться с Фалько наедине.
Фалько выскочил под дождь, и Кассандра бесстрашно бросилась за ним. Только остановилась на мгновение, чтобы сбросить неудобные котурны, моментально погрузившись в жидкую грязь. Туфелькам конец. Ну и пускай. При таком ливне и платье не спасти.
